Содкович? Улепётывал будто конь ретивый, инда искры высекал.
У Савки захолонуло сердце. Хотел прожечь задир яростным взглядом, да не вышло, только ещё больше позабавил озорников. Счастье ещё, не все из них видали вчерашний срам, а то бы и вовсе проходу не было.
– Чего ржёте, идолопоклонники? – огрызнулся Савка. – Я вот попу-то сейчас скажу, каково бесов тешите, да ещё владыке о том донесу, чтоб неповадно было.
Но угроза не подействовала. Напротив, вызвала лишний хохот и новый поток шуток, а кое кто и засвистел, словно подгонял удирающего зайца. Поняв, что препираться бесполезно, Савка плюнул и пошёл искать Моислава. Долго шарахаться ему не пришлось: попович был уже на ногах и, сидя на завалинке, тихонько переговаривался с Арнасом. Кречетом налетел на них Савелий, переполошил, будто петух сонный курятник.
– А ну выкладывайте как на духу – чем вчера на капище занимались? Дьяволу небось поклонялись? Божкам требы подносили?
Попович не стал юлить, ответил прямиком:
– Волхвовали мы там. Молились за успех похода, чтоб злые духи нас в Югре стороной обходили, и чтоб была нам удача в деле.
– Кощунствуешь? – зашипел Савка, изливая на него тот гнев, который не посмел излить на ушкуйников. – От Христа отрекаешься, Моислав?
– А ты-то, Савелий, с каких пор благочестия набрался? Отец Иван что ль застращал? Или навьи здешние голову вскружили?
И впрямь, дивно было видеть такое рвение у купца, вчера ещё плясавшего на русалиях и слушавшего скоморошины. Не иначе, обиду какую возымел на поповича, вот и ярился.
– Ты мне поговори, – процедил Савелий, сверху вниз глядя на Моислава. Он перехватил на себе взгляд пермяка и рявкнул: – А ты что пялишься, языческая морда? Или порядку не знаешь? А ну, шапку долой! – Савка кулаком сбил дублёную скуфью, взвихрил волосья на голове зырянина. – Где кудесник вчерашний? Отвечай, скотина! И не вздумай врать.
Растерявшийся Арнас вытянулся перед разбушевавшимся купчиной, заморгал, косясь на поповича. Тот пробовал было вступиться, да куда там – разошёлся Савка, не уймёшь. По счастью, Савкин крик привлёк внимание воеводы. Услыхав громогласное сквернословие, Ядрей встревожился (а ну как ушкуйники набезобразничали?), поспешил к месту событий. Узрел купца и успокоился, буркнул, приблизившись:
– Ты чего, Савелий, колобродишь? С похмелья, что ль, или так, по горластости своей?
Купец обернулся, бросил взгляд туда-сюда (нет ли Якова Прокшинича поблизости?), и завопил:
– Непотребство тут и соблазн дьявольский. Вчера иду, вижу – камлают. А кто камлает-то? Буслай да Моислав с кудесником здешним. Что ж мне, терпеть это? Не могу снести поругание имени Христова, пускай покаются, замолят грехи перед Господом.
Ядрей аж покачнулся, спервоначалу решил – шутит купец. Но нет, не шутил Савка, орал от души.
– Ты что, Савелий, грибов что ль местных объелся?
Откуда ни возьмись и Буслай вырос.
– Срам он свой закричать хочет, робость притушить, – сказал ушкуйный вожак. – Оттого и разоряется.
Савка побагровел.
– Где шаман твой? – завопил он