интеллигентно и не культурно – бы ть анти-кто-угодно. А еще хуже – делать свое «анти» смыслом своей политики и вбивать эту гадость в головы «всех», у которых свои мозги никогда не работали и уже не будут.
Игорь улыбнулся:
– Ты такая хорошенькая становишься, когда злишься! Разрумянилась вся, глаза блестят…
– А так я что – не хорошенькая?
Игорь притянул Олю к себе. Отстранив губы от поцелуя, она сказала:
– Ты не ответил на мой вопрос. Его партия – националистическая?
– Нет, малыш, успокойся. Он умеренный патриот, без всяких крайностей…
Игорь сумел ее обмануть тогда, но ее наблюдательность его обеспокоила. Оля стала замечать куда больше, чем раньше; она начала размышлять и анализировать, и потому это было совершенно разумно и правильно – отправить ее поучиться в Со рбонну. Ничего, что они скучают в разлуке, это полезно.
Когда она вернется, вся эта эпопея будет закончена. К тому же и выборы пройдут. Он уже выполнит свои обязательства по их подготовке перед Васей и, скорее всего, тогда же и уйдет от него окончательно. На услуги Игоря спрос большой, а за время, которое он работает на Васю, многие сумели оценить его таланты и результаты его труда, включая Васиных противников. Так что Игоря с руками оторвут.
Да, так он и сделает.
В конце концов, доля правоты в Олиных словах есть...
В последующую неделю мы с Шерил встречались практически ежедневно – мы с ней ходили в кино, обедали в ресторанчиках или у меня дома. К себе домой она меня почему-то не приглашала, но я тогда не задавалась этим вопросом. Наши встречи были похожи на свидания, а мы – на влюбленных. Я, во всяком случае…
Шерил, по правде говоря, особенно сильных эмоций не выказывала – это было за пределами ее возможностей. При всей нашей схожести Шерил была совсем иной. Она больше смотрела и слушала, чем говорила. Она была тиха, вежлива, слова «спасибо-пожалуйста, если тебя не затруднит, извини, я хотела бы тебя попросить» и так далее, в том же духе, пересыпали ее речь и занимали в ней наибольшую часть, – основной же смысл выражался на редкость сдержанно и кратко. Прежде чем что-либо сказать, она вскидывала на меня глаза, словно проверяя, можно ли мне доверить такой секрет, даже если это касалось всего-навсего предложения выпить чашечку кофе. Моя манера, прямая и открытая, что нормально для русских, была ей непривычна и смущала ее. Она иногда стеснялась говорить со мной, краснела и искала подолгу слова…
Короче, она была западным человеком. И вела себя соответственно по принципу: у меня своя жизнь, у вас своя, я к вам не лезу в душу, вы ко мне тоже не лезьте; у вас все прекрасно, я уверена в этом, и у меня тоже; и даже если это вовсе не так, никто никому навязываться не станет, все будут улыбаться и жить каждый сам по себе со своими проблемами и печалями… На вопрос, как дела – ответ всегда: отлично! Не потому что отлично на самом деле, а потому, что ничего другого вам знать не положено… Если ты попробуешь рассказать кому-нибудь о