ним без стыда…
пусть разбирается нежно и гневно —
бедный ты, бедный ты фант!
Верить всем сплетням тебе, всем приколам,
всё принимая за весть,
к дальней земле, как к постели, прикован —
и не подняться же ведь,
всяким питаться неправильным словом,
слово пия как елей,
всадником мчаться тебе безголовым
в койке больничной твоей!
Ешь себе чипсы да пей себе фанту —
верный такой рацион,
что ещё надобно бедному фанту
на одиноком одре?
Радио слушай, слоняйся по Сети
да вопрошай небосклон,
как там дела, на далёкой планете
в их нежилом декабре.
Этому фанту – мучиться.
Пусть он по свету мечется
и не найдёт покоя:
нету его, покоя-то…
веретено какое-то
в сердце – и всё такое.
Крутится мир и вертится,
ибо Психея-смертница
ходит всю жизнь лунатиком
по высоченным крышам —
с карандашом, с блокнотиком:
будет чего – запишем!
А записать и нечего,
кроме полёта птичьего
над помрачённой бездной —
и никакой экзотики,
и не нужны блокнотики
страннице несуразной.
Так-то, мой фант… и кто бы там
ни похвалялся опытом,
съеденным всем и выпитым,
и побеждённой смутой,
ты похваляйся – трепетом,
лепетом и эпитетом,
полустраничкой смятой.
Этому фанту – кружиться на цыпочках
(и чтоб никаких пируэтов и соте!),
цыпочек – очень желательно – не выпачкав:
цыпочки положено держать в чистоте.
Ибо кто ж знает, сколько кружиться нам
и когда остановиться в следующий раз!
Так ли, иначе, а всем небожителям
цыпочки положено держать про запас.
В общем, кружитесь под любезную музыку,
господин фант, господин фант,
как и пристало небесному союзнику,
господин фант, господин фант!
Лишний сантиметр до Божьей обители,
господин фант, господин фант, —
вовсе немало… Вы столького не видели,
господин фант!
Нам бы и всем бы неплохо – на цыпочки:
оттуда хоть сколько, а всё же видней,
что всё тут висит как придётся, на липочке,
и будет висеть до скончания дней,
что хрупко и нежно твоё мироздание,
что только случайно плечом повести —
и рушится некая пагода дальняя,
и больше её никогда не найти…
…в общем, кружитесь себе потихонечку,
господин фант, господин фант,
ни ниточку не теребя, ни тесёмочку,
господин фант, господин фант,
ни ветку крушины, ни ветку орешины,
господин фант, господин фант:
на ней Вы, быть может, как раз и подвешены,
господин фант!
Этому фанту