понимаю почему ради доказательства преступлений этой ведьмы с кладбища нужно убивать целую семью? Почему он просто нам не поверил?
– А с чего ему нам просто верить? Мы же не показали даже ему тел, и сами их не видели. У нас по сути есть только слова Саймары, но сказанные от лица короля. А так ли это? – вдруг засомневался Берисфар.
– Хороший вопрос, ведь правда, у нас нет этих тел, Саймара почему-то ещё сказала, что их убрали из-за чрезмерной обезображенности, помнишь? Но ранее никогда её не волновал обезображенный вид. Даже если есть в этом толика здравого смысла, всё равно не понятно почему Гроннэ поверит этим телам. Понятно, новых выходок ведьмы можно ждать годами. Хотя убийство ради доказательства убийства… – задумался Намаштрэйт, увёл взгляд, а затем махнул рукой. – Король приказал, вот мы и выполняем. Плевать на нюансы. Но всё равно не пойму почему он поверит этим телам, а на слово нам не поверил. Хочется наказать его за это на площади, чесслово, чтоб не сомневался больше никогда в правоте слов короля.
– Поверит! Точно! – уверенно сказал Берисфар. – Сомнений в том, что это ведьма убила горожаней нет и быть не может! Слова короля! Он же наёмник. С принципами хоть, но наёмник. Дадим больше, покажем тела, и он выполнит задание. Гарантирую. Все прочь сомнения, Намаштэ. Пойдёт, приведёт ведьму, сдаст владыке Файенрута, передаст её нам, и всё будет как и прежде. Не сей сомнений, нам уже достаточно волнений на сегодня.
– Хорошо, не стану. Но теперь уже не будет как прежде, Берисфар. Не говори, что будет как прежде. Всё, мы уже другие. Лично я после головорезов понял, что сошёл с того пути, по которому шёл прежде. Свернул ровно в обратную сторону. Понимаю, опустить забрала да покалечить, отвести в Королевство и сдать стражам. Но порешить пятерых, хоть и головорезов, а потом ещё семью под корень вырезать? И ни капли сожалений? Это что-то из ряда вон. Я, наверное, сплю, Берисфар, и хожу вот лунатиком под действием того вон кружка, – он указал пальцем на Луну, – и не ведаю что творю. Но это и не важно. Когда очнусь в кровати с утреца, представлю, что приснился кошмар, не более того. Внушу себе крепко, забуду с усердием. И прошу тебя, Берисфар, никогда не напоминай мне о сегодняшнем дне. Никогда!
– Простите меня, братья мои! – завизжал голос Дарвена позади.
Он стоял на коленях и обеими руками сжимал лезвие меча, рукоятью упёртого в землю. По его пальцам текла кровь, а лицо плакало, зубы сцепились между собой, выпуская надувающиеся пузыри слюней. Глаза его сморщились от напряжения. Красные, болезненные и отчаянные.
Герои смотрели на него, не понимая как действовать.
– Нет! – крикнул Берисфар, и в эту секунду Дарвен бросился горлом прямо на острие меча, насадил себя что есть силы, пробив шею насквозь. Он завалился набок, заливаясь кровью.
Когда герои подскочили к нему, его рот улыбался, испуская маленькие красные сгустки. И сколько бы Берисфар не кричал на его мёртвое тело, сколько бы не тряс, не пытался остановить бегущий поток, это ничего не изменило. Нельзя изменить того, что уже произошло. Оно так и останется где-то в прошлом,