ненастоящие же, говорили взрослые.
А кого это смущало? С катера нам махали и улыбались.
Мне позвонили на городской.
– Это Аля? – спросили голосом Булата Окуджавы.
– А вы кто?
– А я Егор. Мне Мара с Андреем дали ваш номер.
– А зачем?
– Чтобы мы познакомились, – ответил Егор и окончательно лишил меня аргументации.
– Тебе лет-то сколько? – спросила я.
– Девятнадцать.
– А мне четырнадцать. Ничего?
– Норм, – без намёка на сарказм ответил Егор.
Мы договорились о встрече.
– В общем, – сказал Егор, – подъезжаешь к почте. А там дверь. Такая очень жёлтая дверь.
– И что?
– И ничего. Там и встретимся. Просто запомни: очень, очень жёлтая дверь.
Дверь оказалась обычной бежевой деревянной.
У Егора была колхозная причёска, отчего к нему липнул пошлый эпитет «пшеничные волосы», а ещё поджатые губы и глаза как у нашкодившей таксы. Слушал русский рок, что для меня слишком нежно. Мечты о косухе усердно выдавал за рациональный план на ближайшее полугодие.
– Косуху надо купить, – сказал он, едва мы спустились на квартал вниз и обогнули мою школу.
– Как у Андрея? – спросила я.
– Упаси боже, – ответил Егор. – У Андрея отстой.
Мы шли к пойме. Егор заполнял коммуникационные пустоты напеванием под нос. Я улыбалась.
– Ну и давай дружить, – сказал он.
– Зачем?
– За шкафом.
Мы сидели на спинках скамеек друг напротив друга, между нами надёжно стоял стол.
Здесь всегда чуть прохладнее, чем на том берегу поймы. Там автодорога, тут плакучая ива, утки, тропинка и отстойники.
– Ты что? – спросил Егор. – Боишься, что ли, чего-то?
– Несгораемый? – спросила я в ответ.
– А?
– Шкаф, – пояснила я. – За которым мы будем дружить.
– Вполне сгораемый. Но очень удобный зато.
– Ты ж подожжёшь.
– Я не Герострат.
Егор смотрел и улыбался. Теперь у него глаза не нашкодившей таксы, а таксы, рядом с которой нашкодил кот.
– Чего ты Егора обижаешь? – спросил Андрей на следующий день на переменке.
– Он успел пожаловаться?
– Ты, Аль, так будешь совсем одна, – сказала Мара. – До скончания времён.
Домой я шла в раздумьях. Таял снег, кое-где уже вылезли муравьи.
Сейчас мне нужно было взять «Московского картофеля» в ларьке у дома, прийти домой, для приличия разогреть обед и с чипсами плюхнуться перед экраном. А что ещё-то?
Тут позвонил Егор.
– Что делаешь?
Что делаю. Тепло мне от этого голоса Окуджавы. Однако не надо обманываться.
– Ма-ам, – сказал Егор куда-то за пределы телефонной трубки, – а сделай-ка мне иишенку!
За пределами трубки что-то ответили.
– Ну ма-ам! Ну я весь день катался! Мопед у меня, – уточнил он уже в трубку, – вот и катался.
– А, – ответила я. – Ну молодец.
Однажды мы встретились