ни слова не говоря, повесила плащ с пелериной и заменила вымокшую под дождем соломенную шляпку на белый чепец. Потом вынула из саквояжа фартук и, расправив его руками, надела поверх зеленого форменного платья.
Тут Делия Гарретт выпалила:
– Я проснулась и увидела, как мужчины ее уносят, накрыв ей голову простыней!
Я подошла к ее кровати.
– Это очень печально, миссис Гарретт, но грипп глубоко засел у нее в легких и в конце концов заставил сердце остановиться.
Делия Гарретт, содрогнувшись, шмыгнула носом и отбросила со лба мягкий локон.
– Мне вообще не нужно было ложиться в больницу. Мой доктор сказал, что у меня легкая форма.
С тех пор как она прибыла к нам вчера из протестантского родильного дома, опекаемого ее достославной Церковью Ирландии[7], где двух сиделок-акушерок разом свалил грипп, Делия Гарретт постоянно повторяла эту фразу. Она появилась у нас в шляпке с лентами и в перчатках, а не в стареньком платке, как большинство наших пациенток; это была двадцатилетняя особа с южнодублинским аристократическим говором, вся из себя шикарная.
Сестра Люк стянула за рукава свой плащ-макинтош, потом сняла с крючка широченную черную пелерину.
– Ночь прошла для миссис Гарретт благоприятно, – сообщила она мне.
– Благоприятно! – Услышав это слово, Делия Гарретт прикрыла рот тыльной стороной ладони и закашлялась. – На этой убогой бугристой жесткой кровати в комнате, где справа и слева люди мрут?
– Сестра лишь имеет в виду, что симптомы гриппа у вас не ухудшились.
Я сунула термометр в нагрудный кармашек, где лежали серебряные часы на цепочке. Потом проверила пояс и пуговицы. Все пряжки и застежки должны были находиться сбоку, чтобы не поцарапать пациентку.
– Так отправьте меня сегодня же домой, зачем тут держать?
Монахиня предупредила меня, что пульсовое давление – симптом высокого артериального давления – у пациентки все еще высокое.
Мы с сестрой Финниган не могли решить, связано ли с гриппом повышенное давление Делии Гарретт, вообще-то типичное после пятого месяца беременности. Какой бы ни была причина гипертензии пациентки, единственным лечением для нее оставались покой и отдых.
– Сочувствую, миссис Гарретт, но ради вашего же блага нам следует за вами наблюдать, пока вам не станет лучше.
Я мыла руки над раковиной, почти наслаждаясь едкостью карболового мыла. Если бы мне не было больно, я бы не поверила, что это и впрямь мыло с карболкой.
Мое внимание привлекла спавшая на левой кровати.
– А как состояние миссис Нунен, сестра?
– Без изменений.
Монахиня хотела сказать: по-прежнему общается с феями. Со вчерашнего дня Айта Нунен пребывала в бреду, она бы и папу римского не заметила, если бы тот приехал из Ватикана ее навестить. Одно хорошо: ее беспамятство носило спокойный характер, а не вылилось в горячечный бред, в котором страдалицы могли буйствовать, драться или плеваться.
– Я ей сделала припарку, – добавила сестра, – как раз перед тем,