другу прегрешения… Стоило лишь научить их мычать: «отец наш, сущий на небесах! Да святится имя твое, да придет царство твое! Да сбудется воля твоя, на земле, как и на небе…» – …и жить становилось намного проще и веселее. И собранные с нищих медяки превращались в серебро, и невесть откуда появлялись и жареный козленок, и вино, и мягкие лепешки. В далеких городах находились друзья и родственники местных прихожан, которые встречали слугу божьего как самого дорогого гостя. И, самое главное, самое прекрасное – появлялось поразительное ощущение власти над душами этих ничтожных, нищих духом людишек, которые отбивали перед ним поклоны и лезли целовать руки.
Элиша многому научился у Варфоломея, который подобрал его, оборванного и подыхающего в придорожной канаве на окраине Антиохии. Он подошел к нему с толпой учеников и спросил:
– Веруешь ли в Господа Бога единого?
– Верую… – простонал Элиша совершенно искренне. Он в тот момент готов был уверовать во что угодно, лишь бы эта вера принесла ему хоть корку хлеба.
И повернувшись к ученикам своим, величавый старец (впрочем, он больше казался старым, лет ему было сорок пять, не более) грозно сверкнул очами и возвестил:
– Истинно говорю вам, раньше вас войдет он в царство небесное! Накормите его и введите в дом ваш.
И, странное дело, тут же бросились юноши ухаживать за израненным бродяжкой, а молодой купеческий сын ввел его в свой дом, более походивший на царский дворец, самолично омыл ему ноги и накормил до колик в желудке.
Да, бродяжничать с Варфоломеем было гораздо проще и интереснее, чем одному. Они проповедовали перед рабами в ночной тиши богатых поместий, указывали «путь истинный» общинникам, крестьян; нам и ремесленникам. Собирались в оврагах за городом, молились, потом вволю наедались «тела Христова» и напивались «крови» его, пока она не вставала в глотке, так что по утрам мучили головная боль и изжога.
Но в последние годы Варфоломей стал сдавать, характер его портился. Он всё больше твердил об умерщвлении плоти и о мученичестве, не расставался с веригами и собирался идти проповедовать слово Божие в Индию. В Арташате он оставил свою робкую и покорную паству на попечительство Фаддея, а сам отправился в дальний и неведомый путь. Тогда-то черт и дернул Элишу просить у него благословения на проповедничество в родной стране Алуан. Тот благословил, почему бы и нет? Все приемы казуистики, все методы доказательства величия Божия усвоил Элиша за годы странствий. Он самолично крестил рабов, нищих и, с особым удовольствием, проституток, отпуская им прежние грехи и втихомолку творя новые.
Но на родной земле у апостола произошла осечка. Его понимали. Ему верили. Соотчичи искренне скорбели о человеке, подвергнутом жестокой казни на кресте. И готовы были в память о нем повязать ещё одну ленточку на священном дереве или заколоть лишнего ягненка. Но никто не собирался во имя нового бога отказываться от старых, испытанных веками богов