Игорем день я не пошла на занятия, хотя и не приняла окончательного решения делать тату или нет. Все упиралось в финансы. Когда я в последнюю поездку приехала домой, в квартире были Света, моя старшая сестра с годовалым сынишкой, и ее муж. Мама была на работе. Она работала фельдшером на скорой помощи. Отца тоже не было. Он работал вахтовым методом на севере России. При моем появлении особой радости я на лицах сестры и ее мужа не обнаружила. Оказывается, муж сестры потерял работу, и они вынуждены были съехать со съемной квартиры и поселиться у моих родителей. После непродолжительной беседы с сестрой я узнала, что и отец потерял работу и сейчас перебивается случайными заработками. Уже третий месяц не присылает денег в семью. Сейчас они все живут на зарплату матери и ее пособие на ребенка. После таких новостей я уже не могла рассчитывать на поддержку родителей. Перед отъездом мама предлагала какие-то деньги. Я отказалась.
– Мама, вам всем теперь самим нужна помощь. А у меня с деньгами все в порядке. Я подыскала работу. По вечерам работаю посудомойкой в кафе, – соврала я.
Мама с подозрением посмотрела на меня, тяжело вздохнула и положила протянутые мне деньги в свой кошелек. Я взяла вещи и уехала на вокзал. Прямо там, на вокзале, я сбросила все деньги со своей карты на карту сестры.
Дождавшись ухода Иры и Кати на занятия, я сняла халат и вновь, в который уже раз, посмотрела на себя в зеркало. Шрам был ужасным. Верхний его конец выходил на несколько сантиметров от резинки трусов, а нижний уходил в волосяной покров лобка. Я села, не надевая халат, на краешек кровати и, уставившись в зеркало, спросила:
– Что делать? Денег у меня нет. Конечно, на первоначальный взнос можно одолжить. А дальше? На что жить? И как оплачивать в дальнейшем еще сорок процентов платежа? Зачем я только поехала отдыхать на море? До этого я ведь жила и не тужила вместе с этим проклятым шрамом и не обращала на него внимания. А там мне казалось, что именно из-за него на меня, такую красивую и привлекательную, никто не обращает внимания. Все лишь смотрели на этот ненавистный рубец.
Я со вздохом поднялась с кровати и, напоследок вновь посмотрев на себя в зеркале, спросила:
– Кто и когда с тебя в последнее время стаскивал трусы? Было несколько раз, но тогда мой живот еще был цел и невредим, как и я сама. Татушка подождет, – решила я.
Но с решением мозга мое подсознание, видимо, не согласилось. Оно, вопреки разуму, заставило меня пойти в ванную и сбрить начисто весь волосяной покров лобка. После чего я надела трусы, шорты и тоненькую маечку. Услугами бюстгальтера я редко пользовалась. У меня была объемная и упругая грудь. Надев в прихожей босоножки, я вышла из комнаты. По дорожке к салону я еще раз взвесила все за и против татуировки. Если ее сделать сейчас, то придется жить буквально впроголодь и донашивать старые вещи, которые давно вышли из моды. С жесточайшей диетой я еще могла смириться, но ходить в обносках – никогда. Так что я подошла к салону с полной убежденностью