стану, а кто и в тыл, к девушкам. Рахам, бывало, ходил в разведку, но чаще оказывался костровым – собирал ветки и дрова, разжигал и поддерживал огонь костра в течение ночи. Костер для войска – как отец родной, он и накормит, и обогреет, и братскую чашу пить приятно в его компании. Как поется в одной солдатской песне:
Нам палаткой небо, звезды над головой,
Нам бы корку хлеба, да запить бы водой,
Командир поднялся: «Становись давай!»
Левой, левой, левой, ях-ха-хай-хай.
Никто уже и не помнил, что это за «ях-ха-хай» такое. Скорее всего, это заклинание древних воинов, язык которых давно исчез, растворился в языках вновь народившихся племен… Кеметские воины, бросаясь на врага, призывали в помощь бога Ра: «Ху-Ра!» – кричали они, и не слышало небо более грозного воинского клича.
На привале живо мы разгоним мрак,
У тебя огниво, у меня танак.
У костра присядем – эй, брат, не унывай!
Я с тобою рядом. Ях-ха-хай-хай.
Однажды ночью, когда Рахаму не нужно было исполнять никакие воинские обязанности, он лежал в своей палатке, и ему не спалось. Проворочавшись с боку на бок некоторое время, он так и не смог уснуть. Поднялся, тихонько выбрался из палатки и, крадучись, покинул стан. Вначале он вышел к реке и пошел вдоль берега. Месяц смотрел вверх своими рожками. Новая Луна – новая жизнь. Что-то новое должно было произойти в его жизни, – думалось Рахаму в эти минуты.
Почти дойдя до города, Рахам услышал плеск воды у берега. Припав к земле, как это делают почуявшие опасность воины, он стал наблюдать. Вначале он подумал, что это вражеский разведчик, и сердце его заколотилось. Однако через мгновение, когда торс пловца показался из воды, сердце Рахама еще и екнуло. Это была девушка.
Тут Рахаму пришла в голову шальная мысль. Он бесшумно, как хороший охотник, подкрался к тому месту, где девушка оставила свою одежду, и стащил ее, спрятав под рубахой. При этом он ощутил аромат, исходивший от платья девушки, и голова его закружилась. Девушка тем временем в недоумении бродила по берегу, должно быть, думая, что позабыла, где разделась. Рахам наслаждался каждой минутой.
– Что потеряла, девица? – спросил он, выйдя из укрытия.
Девушка вскрикнула и бросилась бежать. Рахам быстро догнал ее – воины бегают, как псы. Она принялась было кричать, но он зажал ей рот рукой и зашептал:
– Прости мою глупую шалость! Я Рахам, воин. Гулял здесь по берегу – и увидел тебя. Никого прекраснее я не видел в жизни. Вот твоя одежда. Возьми ее.
И Рахам вынул платье из-за пазухи и положил его к ногам девушки, которая стояла, прикрывшись руками и изгибами своего тела напоминая изящную статуэтку.
– Прости меня и позволь проводить тебя до дома, – сказал он.
– Хорошо. Пойдем. Я живу у пристани.
Всю дорогу они молчали, каждый по-своему переживая произошедшее.
У дома девушки Рахам спросил:
– Как зовут тебя?
– Сарайат.
– Можно я буду приходить к тебе, Сарайат?
– Приходи.
На