он решительно растерялся, почесал грудь, ворот рубашки его был расстегнут. Сначала я подумал, что это для того, чтобы подчеркнуть вольнодумие, но, приглядевшись, увидел, что просто-напросто часть пуговиц на рубашке Степана Кирилловича отсутствует. – Ну, как бы там ни было… Впрочем, не надейтесь привить свои вредные взгляды учащимся. О! Я разглядел эти сердца! Это пламень! И они пойдут за мной, когда я… Впрочем, уже и сделалось кой-чего. О чем вы, конечно, знаете…
– Степан Кириллович! Сейчас не время для подобных речей, – прервал его Алексей Иванович с очевидным волнением. – Прошу вас сдать ключи и освободить кабинет.
– Не время, говорите вы?! – голос Степана Кирилловича снова возвысился, однако казалось, что он сейчас заснет, так он внезапно обмяк на своем (то есть, в сущности, на моем уже) стуле. – А когда, позвольте спросить…
– Ну, ладно, Степка, – выступил наконец вперед Федор Федорыч. – Кончилась комедь, кончай ломаться. Ключи на стол и топай.
– Ах, вот оно что? Вот, значит, методы… Ну, ничего…, – несмотря на сопротивление в речах, Степан Кириллович послушно искал ключи в карманах собственных брюк. Неизвестно, сколько бы это могло продолжаться, если бы Федор Федорыч наконец не вышел из себя. Он схватил одной рукой Степана Кирилловича за шиворот и поднял как тряпичную куклу, свободной рукой он в один момент вытащил ключи на маленьком стальном колечке и положил их на стол.
– Что ж, позвольте хоть откланяться благородным манером, – проговорил вдруг Степан Кириллович, подняв на нас свое, как будто обрызганное грязью, лицо и все еще стоя на цыпочках, поскольку Федор Федорыч и не думал его отпускать. – Пусть мы и по разные стороны баррикад…
Договорить он не успел, Федор молча и сурово вытащил его из кабинета.
– Федор Федорыч, держите себя в руках! – крикнул из кабинета Алексей Иванович.
– Петр Григорьевич, – обратился он ко мне. – Мне жаль, что вы стали свидетелем всей этой сцены, однако мне не хотелось бы, чтобы вы выносили какие-либо суждения только лишь исходя из увиденного.
– И в мыслях не было, – ответил я. – А что, он и впрямь из "потрясателей основ"? Что он там кричал про "уже сделанное"?
Алексей Иванович досадливо махнул рукой:
– Да на оружейном заводе нашем кто-то разбросал прокламации революционного содержания. Об этом уж весь город знает, а этот, как сорока, несет да приукрашивает… Впрочем, довольно об этом. Вы пока обустраивайтесь, а потом заходите ко мне, получите списки учащихся, и насчет вашей квартиры потолкуем.
Обустраивать мне было нечего, но для приличия я некоторое время посидел в отбитом у якобинца кабинете.
Глава 4. Выход в свет. Непоседливые гимназисты
В кабинете Алексея Ивановича я получил требуемые списки и адрес своей новой квартиры.
Как я вскорости узнал, мне предстояло жить в двух чистых и светлых комнатах, нанимаемых в доме одной чрезвычайно старой, почти ветхой солдатской вдовы. Хотя жилище мое располагалось