с Лидией вернулись в обеденный уголок и сели. Она взялась за инструмент. Глаза ее заглянули в мои.
3
Однажды утром, несколько дней спустя, я вошел к Лидии во двор, когда сама она появилась из переулка. Она сидела у своей подруги Тины, жившей в многоквартирном доме на углу. Выглядела она в то утро электрически, почти как в первый раз, когда пришла ко мне с апельсином.
– У-у-у-у, – сказала она, – у тебя новая рубашка!
Так оно и было. Я купил себе рубашку, потому что думал о Лидии, о том, как увижу ее. Я знал, что она это знает и посмеивается надо мной, но не возражал.
Лидия отперла дверь, и мы зашли внутрь. Глина сидела в центре стола в обеденном уголке под влажной тряпкой. Лидия стянула ткань.
– Что скажешь?
Она меня не пощадила. И шрамы были, и нос алкаша, и обезьянья пасть, и сощуренные до щелочек глаза – и тупая довольная ухмылка тоже была на месте, ухмылка счастливца, нелепого: словил удачу и еще не понял, за что. Ей 30, мне – за 50. Наплевать.
– Да, – сказал я, – здорово ты меня. Мне нравится. Но, похоже, ты ее почти закончила. Мне будет тоскливо, когда ты все сделаешь. У нас с тобой было несколько великолепных дней и утр.
– Это помешало твоей работе?
– Нет, я пишу, лишь когда стемнеет. Днем никогда не могу писать.
Лидия взяла свой отделочный инструмент и посмотрела на меня:
– Не волнуйся. Мне еще много. Я хочу, чтобы на этот раз все получилось, как надо.
В первом перерыве она достала из холодильника пинту виски.
– А-а, – сказал я.
– Сколько? – спросила она, подняв высокий стакан для воды.
– Напополам.
Она смешала, и я сразу же выпил.
– Я слыхала о тебе, – сказала она.
– Что, например?
– Как ты скидываешь мужиков со своего парадного крыльца. И бьешь своих женщин.
– Бью своих женщин?
– Да, мне кто-то говорил.
Я схватил Лидию, и мы провалились в самый долгий поцелуй за все это время. Я прижал ее к краю раковины и начал тереться об нее хуем. Она оттолкнула меня, но я снова поймал ее на середине кухни.
Рука Лидии схватила мою и втолкнула ее за пояс джинсов в трусики. Кончиком пальца я нащупал маковку ее пизды. Та была влажной. Продолжая целовать ее, я пробирался пальцем поглубже. Потом вытащил руку, оторвался от нее, дотянулся до пинты и налил еще. Снова сел за кухонный столик, а Лидия обогнула его с другой стороны, тоже села и посмотрела на меня. Затем опять принялась за глину. Я медленно тянул виски.
– Слушай, – сказал я. – Я знаю, в чем твоя трагедия.
– Что?
– Я знаю, в чем твоя трагедия.
– Что ты имеешь в виду?
– Ладно, – ответил я. – Забудь.
– Я хочу знать.
– Я не хочу оскорблять твои чувства.
– Но я хочу знать, что ты мелешь.
– Ладно, если еще нальешь, скажу.
– Хорошо. – Лидия взяла пустой стакан и налила половину виски и половину воды. Я снова все выпил. – Ну? – спросила она.
– Черт,