реальности
Итак, сначала. В отношении «живого», мыслители разных направлений и эпох писали много. Но скажите, положа руку на сердце, кто-нибудь по-настоящему вдумывался, в чём собственно принципиальное сущностное отличие «живой ткани» от «неживой»? Да… Я уже слышу возмущённые крики биологов, физиков, химиков, и всякого рода естествоиспытателей, дескать, отличия – очевидны, и уже давным-давно не подвергаются никем разумным, сомнению. Но всё же, я хотел бы знать сущностное отличие, а не формальное. Ведь то, что вы называете сущностными отличиями, на самом деле есть отличия, определяемые односторонним воззрением заинтересованного взгляда наблюдателя, антропоморфно стремящегося к определённости, в ущерб истинности. И даже для него, если он окунается в микромир, все эти очевидные различия размываются и исчезают. А явными и неоспоримыми эти отличия остаются, лишь в воспринимаемом нами объёме, только в перспективном зените патологического круга нашего восприятия, лишь в строгой архистатической умозренческой перспективе нашего созерцания и осмысления. То есть эти отличия, как нечто неоспоримое, выявляются лишь в выстраиваемой нами целокупной картине действительности, в создаваемом нашим рассудком объективированном мире синтезированной реальности, где все формы и движения, все основоположения и конструктивные особенности имеют свою достоверность лишь в полях устоявшихся и закрепившихся систем нашего архаического ноумена. Отражаемые в нём совокупности внешних явлений, определяемые и классифицируемые в строгом соответствии с собственными конститутивными возможностями, и возводимые в систему критериев, принципов и оценок, умозаключения. Этими «системными полями», объединёнными в едином разуме зеркал познания и осмысления, определяется вся наша внешняя действительность. Где отношение к объектам познания, какому плану они бы не принадлежали, никогда не было и никогда не будет «свято-объективным».
Как могло бы оценить наше отношение к этой проблеме само «неживое», имей оно мышление, имей оно доминанту осмысления, имей оно возможность посмотреть на нас, и на всё «живое», со своей стороны? Мы смотрим со своей возвышенности, и только в этом нашем взгляде и соответствующей оценке, состоит вся суть нашего отношения к «неживому», отношения нашего взора к «Картезианскому колодцу». Но является ли эта возвышенность действительно возвышенностью, – большой вопрос. Мы смотрим в этот колодец и не подозреваем, что может быть, он так же смотрит в нас.
Живые клетки состоят из химических элементов, и в них происходят те же химические реакции, что и во всём окружающем мире. Все отличия лишь в сбалансированной форме, в отличительном порядке, в определённой упорядоченности и алгоритмической слаженности этих процессов. Но упорядоченность как таковая, – всегда относительна. И если говорить непредвзято, эти форма и порядок, зачастую разительнее отличаются в разных субстанциях, отнесённых нами всецело к «неживой