пор мы больше не обладали своим имуществом. Летом мы работали в поле на дядю. Зимой, обрабатывая шерсть, мы прислуживали тете. Мы питались хуже собак, а трудились больше ишаков. Из одежды родственники оставили нам лишь несколько тряпок, которые мы перекидывали через плечо и связывали на груди веревками из травы. Мы работали на износ, поэтому наши руки и ноги покрылись синяками и мозолями. Волосы, когда-то струившиеся золотистыми и бирюзовыми локонами, поредели и поблекли. В них завелись гниды и вши. От плохой пищи мы побледнели и высохли. Все, кто не был лишен сострадания, видя нас или слыша нашу историю, проливали слезы и втихомолку проклинали дядю и тетю. Однажды мама, угнетенная нищетой до крайности, в сердцах крикнула тете:
– Ты больше не Славная Соперница из Кхьюнга, а скорее Дюмо Тагдрен – Демоница Подобная Тигру!
Это прозвище закрепилось навсегда. В те дни была распространена поговорка: «Когда домом правит самозваный хозяин, настоящего изгоняют, как собаку». Эти слова точно описывают нашу участь.
В те дни, когда отец Мила Знамя Мудрости был с нами, все вокруг – и сильные, и слабые – участливо спрашивали, радостно нам или грустно. Ныне жестокие родственники по-царски разбогатели, и всех интересовало лишь их настроение.
Когда-то один человек сказал о моей матери: «При богатом муже и жена хороша, как добротная одежда из мягкой шерсти». Когда отец был хозяином жизни и держался достойно, Белая Драгоценность слыла отважной и мудрой женщиной, умело распоряжалась домом. Но теперь все обстояло так, как в этой пословице. Мама стала слабой и робкой, и даже бывшие слуги насмехались над нами. Правду гласит народная мудрость, что «страдания одного – другому забава».
Как-то родители Дзесэ дали мне новые сапоги и одежду.
– Не думай, что ты беден, раз твое богатство исчезло, – поддержали они меня. – Говорят, что все мимолетно, как роса на лугу. Многие твои предки долго были нищими. Потерпи: скоро изобилие вернется к тебе.
Наконец мне исполнилось пятнадцать лет. К тому времени у матери во владении оставалось лишь одно поле, подаренное ей родителями в качестве приданого. Называлось оно не очень благозвучно – Треде Тенчунг, то есть Маленький Шерстяной Коврик, – и никогда не давало хороших урожаев. Мой дядя со стороны матери обрабатывал его в одиночку, старательно собирая все до последнего зернышка.
Он тайком продал излишек урожая, чтобы купить много мяса. Из белого ячменя смололи муку, из коричневого сварили пиво. Все готовились к торжествам, приуроченным к передаче наследства нам – Белой Драгоценности и ее детям. Моя мать одолжила ковры и выстелила ими наш дом Четыре Колонны и Восемь Сводов.
В первую очередь она пригласила дядю и тетю, потом – близких родственников и друзей и, наконец, всех остальных, кто знал о последней воле моего отца Милы Знамени Мудрости. Дяде и тете она приготовила в подарок целую тушу, а остальные, согласно положению, получили четверть или треть от четверти животного.
Подав пиво в фарфоровых чашах, мать встала