обратно за пухлыми пачками.
Пройдя в конец коридора, он с изумлением увидел, что вход в аудиторию исчез.
Единственной дверью в этом коридорном аппендиксе была соседняя, под номером 1-48, а дальше шла безжалостно гладкая стена.
Не имелось ни облупленной двери невнятного цвета, ни какого-либо намека на нее.
Ноги у Ребышевского, человека неробкого, даже можно сказать жесткого, прикипели к полу, а в глазах появился страх, – страх от встречи с чем-то неведомым. Интересно, что глава учебного заведения ни в коем случае не подумал, что он сходит с ума, – нет, ректор сразу смекнул, что дело в этой странной аудитории. Ее не было – то ли ее самой, то ли просто исчезла дверь, лишив его доступа к деньгам. На купюры, конечно, можно махнуть рукой, но комната оказалась свидетельницей преступления, недвусмысленного разговора – и вдруг изволила пропасть! Во всем этом таилось что-то очень неприятное, какая-то язвительная насмешка над столь серьезным, солидным, понимающим жизнь гражданином, коим был Ребышевский.
Через несколько минут ректор выскочил во двор и направился к трансформаторной будке, надеясь, что обнаружит на внешней стороне стены два окна, завешанных жалюзи цвета бордо.
Нет, окна будто испарились: все та же издевательски ровная стена.
Вот тут Ребышевского здорово качнуло и повело в сторону, словно он очутился на палубе корабля, и наконец-то мелькнула мыслишка о возможном психическом расстройстве.
Ректор вернулся в кабинет, вызвал такси – водить машину в таком состоянии было рискованно – и уехал домой, захватив с собой все имеющиеся в наличии ключи от злосчастной комнатенки.
Дома он проглотил лошадиную дозу успокоительного и повалился спать, отчаянно надеясь, что проблема рассосется как-нибудь сама и завтра он обнаружит пропавший кабинетишко на положенном ему месте.
На следующий день ранним-преранним утром, едва приехав, Ребышевский кинулся в самый дальний закуток на первом этаже необъятного здания. Нет, там снова ничего не было: аудитория 1-48 была на своем месте, а ее соседки и след простыл, лишь гладехонькая стена.
Через несколько минут в коридоре появился профессор Шкваркин, его давний приятель, который по четвергам вел занятия в кабинете 1-48. Он, кажется, был в приподнятом настроении, мастерски насвистывал «Тореадор, смелее в бой» и радостно помахивал ректору, еще не зная, какой ждет его сюрприз. Профессор уже было хотел спросить, что тут делает Ребышевский, как вдруг, подойдя поближе, замер, даже не успев толком сообразить, что же его так смутило.
Ректор молча указал пальцем на отсутствующую дверь. Шкваркин, изучив кусок стены за аудиторией 1-48, впал в ступор. Глаза его лихорадочно метались по зеленой штукатурке, но двери, соседней, до боли знакомой двери, не было. Будто кто-то ее замуровал и аккуратно закрасил так, что и следа не осталось.
– Позвольте, но как же это… – Профессор на всякий