усмехнулся:
– А знаешь что, жрец… Я ведь и без твоей помощи скоро войду в Ур. Я же знаю, что осаждённые доедают последние сухари, и скоро примутся за свои ремни… И через считанные дни в городе разразится страшный голод и вам всё равно придётся открыть ворота и сдаться.
Жрец не мог скрыть своего разочарования. Ему нечего было сказать в ответ.
Однако это не значило, что князя не заинтересовало предложение перебежчика. Важно всё-таки было узнать, чего же он хочет за свою услугу.
Набуэль переспросил перебежчика:
– Ты же не просто так хочешь нас провести в Ур? Что ты за это желаешь получить?
– Князь, – ответил на это жрец, – в городе осталось лишь только треть прежнего населения. Если ты даруешь этим людям прощение и жизнь, и не будешь их обращать в рабов, а также не станешь разрушать город и тем более наш храм, посвящённый богу Нанну, то я проведу уже завтра твоих воинов через подземный ход, и вы попадёте в Ур.
– А ты что по этому поводу мне скажешь? – Набуэль посмотрел на Эшумаля.
Синмагурец хмыкнул:
– Воины жаждут вознаградить себя добычей… Они уже несколько месяцев стоят под этим проклятым городом! Мы и без этого жреца займём Ур. Я бы не стал ничего обещать…
Синмагурец был прав, но он одного не учитывал. С севера надвигалась стотысячная ассирийская армия. И она буквально на днях вступила на территорию Вавилонии. И каждый день промедления и топтания у Ура мог дорого стоить восставшим.
– Я готов принять твою помощь, жрец, – ответил перебежчику Красавчик. – Но с несколькими оговорками. Оставшимся защитникам Ура будет сохранена жизнь и свобода, я это обещаю, однако это не коснётся ассирийцев, которые находятся сейчас в городе…
На последнем условии особенно настаивали синмагурцы и вавилоняне, являвшиеся союзниками князя.
– И ещё, – продолжил Набуэль, – я не могу запретить моим воинам и своим союзникам вознаградить себя добычей… Так что всё самое ценное добро, принадлежащее жителям Ура, у них будет отобрано.
– Ну… ну, хорошо, – вздохнул жрец, – а ты можешь, князь, хотя бы пообещать, что твои воины не разграбят Урский храм?
– Вот это я тебе обещаю, – ответил перебежчику Набуэль.
И на следующий день, после многомесячной осады, Ур пал.
На крайнем юге Месопотамии в руках Великого царя теперь оставался только Урук, который по-прежнему самоотверженно защищали Бел-ибни и его воины, а также поддерживавшие их жители города.
В Уруке ещё оставалось съестных припасов примерно на месяц.
***
В Ассирии тогда очень расхожей была шутка: «в мире есть только три вечных вещи, это египетские пирамиды, сфинкс и царица-мать.»
Уже больше тридцати пяти лет она вершила судьбу огромной империи и миллионов её подданных, и, казалось, что время над ней совершенно не властно.
После того как царица-мать возвела на трон в Ниневии своего старшего сына, а потом и Ашшурбанапала, она добралась до самой вершины власти, и никто не смел ей ни в чём перечить. Даже