– каторга, и голод для матери с Саней. Каторга не казалась мне большим наказанием за избавление от этого упыря, а вот голод для них – на это бы я никогда не пошла. Нельзя убивать отца. Но что, что мне делать?!
Я обернулась и увидела, что ноги принесли меня в лес, на дальнюю поляну, где раньше собирали землянику. Сейчас сюда редко заходили деревенские. Сказывали, что поляну облюбовали медведи, а мало кто из наших хотел бы с ними повстречаться. Но я думаю, что пустил этот слух тот, кто ходил сюда за ягодой, – уж больно здешняя земляника была вкусна, крупна и плодовита.
В любом случае, мысли о медведях были сейчас от меня далеки. Душа моя горела в адовом пламени, от бессилия, отчаяния и ненависти к отцу. Мне казалось, что я раздуваюсь, будто вся я – огромный переполненный гнойник. Я упала на колени, схватила себя за горло, открыла рот: хотела исторгнуть из себя содержимое желудка, может хоть так станет полегче. Но зря я корчилась, ни капли не вышло.
Вместо этого из груди вырвался крик. Не знаю, сколько я кричала, – может, несколько минут, а может, часов. Когда у меня кончились силы, я замолкла и повалилась наземь, хрипя сухим раскаленным горлом.
Вот тогда все и произошло. Лопушистая травка, в которую я ткнулась лицом, вдруг сказала: «Пожуй меня, и исцелишься». Не вслух сказала, но в голове я отчетливо услышала её голос. Совсем как в сказках, что сказывала мне в детстве мать. Там тоже камни и деревья помогали бедным девушкам, попавшим в беду.
Конечно, я не поверила в чудо, – думала, что лишилась рассудка. Но мне было почти все равно, ни сил, ни мыслей в голове. Я сорвала травку и принялась жевать её. Съев три или четыре листа, я вдруг почувствовала, что стало легче. Пламя внутри будто бы залило ведром освежающей воды, горящая голова остыла. Я увидела, что лежу на тёплой земле под нежной березкой, вокруг разлит аромат земляники, ласково гудят пчелы. Замужество с сифилитиком вдруг показалось не то чтобы чем-то неважным, но тем, с чем я могу справиться.
Душу мою окутало удивление и благодарность. Я села, оглянулась вокруг. И поняла, что слышу голос каждой травинки. Конечно, они не говорили хором. Но если я подходила и внимательно прислушивалась, я слышала голос растения. Оно рассказывало мне, чем может помочь. Так, вот эта крапива, из которой сколько щей сварено, умеет разжижать густую кровь. Мать-и-мачеха, приткнувшаяся рядом с крапивой, поможет от грудных болезней, оказывается. А эта, с острыми листиками и мелкими розовыми цветками, названия которой я не знаю, поможет выкинуть нежеланное дитя.
Домой я вернулась с охапкой васильков, – они пообещали мне вылечить отеки на материных ногах. Через два дня матери стало легче, отеки ушли, как будто их никогда и не было. И я сказала матери, что никогда не выйду за Тихона Серебрякова. Она обняла меня и сказала, что пойдет к старосте, если отец будет настаивать. А потом заплакала, – мать очень боялась отца.
А мне было не до страха. Я жила в удивительном, новом мире, так не похожем на тот, который был раньше. Растения открывали мне свои тайны, стоило лишь попросить. Я срывала их с благодарностью, пробовала разные сочетания,