глупость, хоть она и не поддаётся анализу. И вот, всего за один день мы остались без армии и правительства (ура!), зато с неясными планами на будущее (увы!).
А ещё в том сражении по официальной версии погиб Гиркас – это тоже потеря, пусть и небольшая. Человек только наполовину, он был в одной из конгарских рот, предпринявших самоубийственную атаку на позиции землян. Роту накрыло огнём артиллерии, так что хоронить конгаров пришлось в общей могиле. Где кончается Конкас и начинается Дункас, разобрать было невозможно – неудивительно, что и Гиркаса сочли мёртвым, и даже почтили его память некрологом, чего он, по правде говоря, не заслуживал.
Однако Гиркас остался жив – непонятно как, непонятно зачем. И вот мы сидели с ним в кафе, а вокруг цвела весна.
В одном его некролог не врал: Гиркас был Дун Сотелейненом, и он действительно два года назад, ещё до войны с Землёй, прекратил Торакайскую Бойню. Что такое Дун Сотелейнен, никто не знает, а Торакайская Бойня – это была крупнейшая конгарская война за всю историю Тразиллана: сорок миллионов мертвецов и двадцать триллионов драхм прибыли для нас, землян.
Недурное мы провернули дельце!
С Гиркасом я встретился для того, чтобы выяснить одну вещь: как получилось, что этот глупый, бестолковый человечек остановил свою войну, а мы, разумные люди, свою остановить не сумели?
Что он сделал такого, чего мы не сделали?
– Только не говори, что в твоём некрологе всё неправда, – спросил я его, когда бутылка опустела. – Конечно, местами «Голос» перегибает палку, вот как в отрывке, который тебе так не нравится, но в целом мысль заявлена верная: как ни крути, а ты совершил настоящий подвиг. Остановить войну, которая продолжалась пятьдесят лет, это тебе не хухры-мухры. Это поступок. Подвиг, если хочешь знать моё мнение.
– Чушь! – отмахнулся Гиркас. – Чушь, чушь и ещё раз чушь! Всё, что там написано – враньё! Всё до последнего слова! В гробу я видел их похвалы! «Явил всё лучшее, что вложила в него родная земля» – это ж надо было такое придумать! Да ты только подумай, Юн: никто ведь до сих пор никто не знает, чего я принёс больше – пользы или вреда!
– Ты просто злишься, что твой некролог на последней полосе, а не на первой, – поддел я его.
– Пускай. Но не говори, что мне ты веришь меньше, чем дрянной газетёнке!
– Увы! – я развёл руками. Гиркас нахмурился и заказал у пробегающего мимо официанта четвертинку креплёной настойки.
– Рановато ты сегодня, – заметил я.
– Не твоё дело, – хмуро отозвался Гиркас. Однако его плохого настроения хватило ненадолго. Уже через минуту на его лице появилась ухмылка, которую я хорошо знал. – Так ты хочешь знать, как всё было на самом деле? Как я остановил эту дурацкую Торакайскую бойню?
– Не-а, – покачал я головой. Мне очень хотелось услышать его рассказ, но я по опыту знал, что демонстрируя интерес, не добьюсь от Гиркаса ничего, кроме пустой похвальбы. – Не надо ничего рассказывать. Давай лучше помолчим.
– Врёшь! –