подбородок – под скальпель пластического хирурга просится. Оба рослые, под метр девяносто, чернокудрые, с короткими бородами и поломанными носами. Ох, если бы не шрам… Так они, кажется, близнецы?! Два Овечкиных… Нет, если вот этому зубами обзавестись, то… Ха! Где Ларка? Я ей вот того, со шрамом уступила бы…
– Чей будешь, друже? Чей человек: польский ли, литовский, аль рускый?
– А то! Русские мы.
Слава тебе господи, хоть кто-то почти нормально заговорил.
– О! Я-то сразу признал, а Офоня, братец, вот, сумлевается – непонятно, мол, баишь, не по-нашему… Ну, греби за наш стол коромыслом! С нами не пропадёшь!
«Овечкин со шрамом», довольный, видимо, маленькой победой над братцем, подмигнул ему, захохотал и добродушно хлопнул меня по плечу. Слон. Как дубиной огрел.
А тот, что постарше – мысленно я его Майором назвала – осклабился и прохрипел:
– Гут. Карош. По-германски говришь? Шпрехен зи дойч? Датски? Шведски?
Я только головой мотала: нет, мол. А полиглот Майор продолжал:
– Спик инглиш?
– Йес, сэр, – ответила я, и добавила скромно: – бат вэри бэд.
На самом деле я неплохо знаю английский, даром, что ли, мама меня натаскивала. Она у меня учительница английского. Вот за произношение не ручаюсь – языковой практики почти что и не было. Но дело не в произношении. Внутренний голос нашёптывал: осторожность, и ещё раз осторожность. Сначала подумай, потом скажи. Как говорится, каждое ваше слово может быть использовано против вас.
Майор смотрел в упор, бесцеремонно шаря глазами по моей фигуре сверху донизу. Остановился взглядом на руках, задумался, потёр подбородок, подёргал бородку. Чего он там увидал? Руки как руки. Ну, неухоженные, да. При моей профессии это неизбежно – йод, нашатырь, хлорка, да ещё постоянное мытье, тут не до маникюра…
Глаза строгого дядьки рентгеном просветили – такое осталось ощущение от «осмотра». Не знаю, какой уж он вывод сделал, относительно моей персоны, только не сказав больше ни слова, уселся обратно за стол, жестом пригласив присоединиться к компании. «Овечкины» шумно поддержали:
– Садись, земляк! Надо познакомиться да по чарке выпить.
– Ага, давай, друже, выпьем за знакомство! Я Ивашка, а то брат родный – Офоня, прозывается Сомом, ха-ха-ха! Зубов-то, яко рыбина, лишён, с отрочества ещё – кобыла копытом обласкала. Рябовы мы, близнецы. А се кормчий наш, Роде, – уважительно кивнул на «майора» Ивашка, – по-ихнему – капитан Карстен, мы же, команда, его Рысью кличем. А тебя как звать-величать?
– Джек Воробей, – ответила я бодро. Всегда можно на шутку списать, ежели что.
На «Джека» новые знакомые никак не отреагировали, а вот «воробей» их позабавил.
– Ха-ха! Воробей! Похож. А то мы бы тебя Ершом распрозвали – уж больно ершист.
Выговор у братцев напоминал волжский, каким его в кино изображают (в действительности, так уже, наверное, никто не говорит). Напирали на «о», да ещё слова коверкали, что не сразу и поймёшь, о чём толкуют.
Из