свою одежду! – крикнула она ему вслед. – Полотенце в шкафу!
Окинув хозяйским взглядом комнату, Маня подошла к куче свёртков на полу.
– А это что тут у вас валяется, господин Свениций? – недовольно спросила она. – Что это за беспорядок?
– Этот беспорядок называется моя постель, – гордо заявил Свениций. – Запакованные пакеты с салфетками я использую в качестве матраца и подушки, получается очень удобно. Здорово я придумал, правда? – довольно подмигнул он. – Попробуй, какие они мягонькие. Маня нагнулась и неуверенно попробовала.
– Да, действительно мягкие. А у нас, то есть, у меня дома, в Одессе, нет таких салфеток, – призналась она. Нет, – тут же поправилась девочка, – салфетки, конечно же, у нас есть, но матерчатые, а не бумажные.
Историк, задетый тем, что его постель не произвела ожидаемого впечатления, обиженно надулся. – А я считаю, что я хорошо придумал, не на полу же спать, – проворчал он.
– Конечно, вы хорошо придумали, господин Свениций, – успокоила его девочка. – Давайте уже кушать, – решительно поднялась она с колен и по-хозяйски стала выкладывать на стол принесённые пакеты. – Вы можете открыть эти мясные… как их… консервы? – попросила она Историка, с трудом припоминая новое слово.
– Охотно, – легко согласился тот и стал одну за другой открывать металлические банки. Здесь были сыр, аппетитная фасоль, жареный картофель, копчёное мясо, а также много других продуктов. Собаки, перебирая лапами, не отводили пристальных глаз от этого изобилия.
– Подождите-подождите, сейчас я вас покормлю, – обнадёжила их Маня и, выложив консервы в миску, разбавила их водой и перемешала с сухарями. Малыш с достоинством подошёл к миске и не спеша приступил к трапезе. Джулька же, урча и повизгивая от переполнявших её благодарных чувств, жадно принялась за пищу со всей своей щенячьей непосредственностью. Чир-Чир со своего шкафа, боясь, что о ней забудут, пищала, не переставая до тех пор, пока Маня не насыпала ей сухарей с изюмом.
Глотая слюну и еле сдерживая себя, чтобы тут же не наброситься на еду, Маня разложила на столе продукты и только взялась за нож, чтобы порезать сыр, как её окликнул строгий голос Историка.
– Маня, запомни! Нельзя готовить пищу в плохом настроении, ибо тогда в нее могут попасть негативные эмоции. А испорченная пища, – многозначительно постучал он себя по животу, – будет разрушать пищеварительную систему тех людей, которые будут ее есть. Поняла? – многозначительно посмотрел он на неё.
– Не буду я вам ничего разрушать, – успокоила его девочка. – У меня очень хорошее настроение и этих ваших… негативных эмоций совсем нет, точно вам говорю, – успокоила она старичка, принимаясь за сыр. – Ведь мы, наконец, хоть что-то поедим! – и она положила кусочек сыра себе в рот. – Эрик! Ты ещё долго будешь там возиться? – окликнула она своего друга.
– Иду уже, иду, – раздался из-за двери невозмутимый голос мальчика. А вскоре появился и он сам: свежеумытый и тоже обмотанный полотенцем.
– Ну,