что через два года после начала войны Анна сделалась добровольцем Красного Креста.
– Ты испортишь свои прекрасные руки! – возмущалась тогда леди Хасли. – Будто не знаешь, что это визитная карточка добропорядочной леди!
Порой Анне казалось, что мать живет в каком-то своем идеализированном мире, и временами завидовала ее способности не замечать того, что происходило вокруг. Война казалась Беатрис чем-то далеким, и даже когда пришло известие о смерти ее племянника, кузена Анны, она так и не осознала масштабов катастрофы. Она, конечно, оплакивала Эммета, в котором не чаяла души, но его гибель виделась ей их личной, семейной трагедией. Может, причиной этому было то, что племянник скончался не от вражеской пули, а от пневмонии – грипп свалил его сразу, как он попал на фронт, и ни в одном сражении Эммет так и не поучаствовал. Анна, хоть ей и было стыдно за эти мысли, радовалась, что кузен тихо умер на больничной койке, не успев вкусить ужасов окопной жизни. Он почти не испытывал боли, его тело не изорвало в клочья осколками снаряда, не сожрали язвы от вечной сырости и не вспорол вражеский штык.
Анна до сих пор помнила тот день, когда в последний раз пыталась вразумить Эммета не бросать обучение в Оксфорде или хотя бы закончить учебный год. Они стояли на балконе ее дома и наблюдали, как рота новобранцев бодро марширует вдоль тротуара.
– Хорошенькое дело, – Эммет засмеялся, – моя сестра едет на фронт медсестрой, а я, значит, буду торчать за книгами.
– Да, но твоя сестра уже получила диплом, – напомнила Анна, понимая, впрочем, что отговорить Эммета не получится.
Тогда она и сама еще не могла знать, что ждет ее впереди, но оставаться дома, зная, что ее муж сражается где-то там, рискуя в любой момент угодить под пулю, было невыносимо.
В следующий понедельник после этого разговора Эммет уехал во Францию, а через месяц его мать получила письмо с известием о его смерти.
Два года спустя, стоило Анне прийти в себя, как на нее обрушился новый удар. Всего за шесть месяцев до объявления перемирия в бою под Кьеврешеном погиб ее муж.
– Не плачь, милая. Война будет короткой: ты и не заметишь, как все кончится. Скорее всего, я даже на фронт не попаду.
Она закрыла глаза и перенеслась в сентябрьское утро на вокзале Паддингтон. Было еще по-летнему жарко, и в воздухе пахло пылью и нагретым железом. Вокруг царила суматоха – солдаты в новенькой, еще не видавшей ни одного сражения форме, нарядно одетые женщины, провожающие своих мужей, братьев и сыновей, еще не знающие о том, какой ад ждет их впереди. Очень скоро эти мальчишки будут сидеть под дождем в окопах, падать под градом пуль, кашлять кровью от ядовитого газа, выплевывая собственные легкие, а к их родным полетят короткие и страшные письма: «Убит в сражении». Но в четырнадцатом году война казалась развлечением, и агитаторы, что отбирали добровольцев, обещали мальчишкам почет и вечную славу. «Англия будет гордиться вами! Вашему поколению выпал шанс поучаствовать в Великом Деле! Кто,