морщил лоб эксперт, становилось очевидным, что дело продвигается не столь быстро, как хотелось бы.
Первое, что бросилось в глаза Никите, когда он вошел в комнату, так это большое количество друз, которыми был заставлен длинный стол, они же лежали и на полу, и по углам. Здесь были сиреневые аметисты, темно-желтые кубики пирита, спаянные между собой каким-то замысловатым образом, огромные полевые шпаты и темные, будто южная ночь, морионы. От обилия красок просто рябило в глазах, а эксперт, стараясь не раздавить какой-нибудь из оброненных камушков, всякий раз высматривал на полу свободное место. У стола в обыкновенных алюминиевых ведрах лежали зеленовато-голубые топазы, а в невзрачном тазике колючими ежиками торчали кристаллы александрита, всякий раз рассерженно вспыхивая красным цветом, как только срабатывала фотовспышка.
– Сколько же здесь всего, – изумленно протянул Журавлев.
Эксперт лишь выразительно хмыкнул.
– Это еще не все. Вон в том шкафу ящик стоит, а в нем первоклассные изумруды.
– Давай взглянем, – предложил майор.
Перешагнув ведро с топазами, он подошел к шкафу и осторожно распахнул створки. Внизу, среди вороха несвежего белья, стоял грубовато склоченный ящик, а в нем лежали куски слюдита, из которого во все стороны, будто зеленые карандаши, торчали изумруды.
– Вот это да! – невольно выдохнул Журавлев. – Я такого количества «зеленки» за всю свою жизнь не видел. – Не удержавшись, он поднял кусок породы, из которой, параллельно друг другу на искрящейся слюдяной поверхности лежали длинные кристаллы изумруда. – Вот этот особенно хорош. – И, повернувшись к Никите, майор спросил: – У вас такие пропали?
Поколебавшись, Зиновьев признался:
– У нас были лучше, у этих цвет темный, а наши изумруды были посветлее. Цвет – тройка...
– Что за цвет?
– Как бы вам это поточнее сказать. Вот эти изумруды как будто бы цвета пожухлой травы. А у нас такого... Ну, в общем, когда весной листья распускаются, но еще не успели насытиться хлорофиллом. Тогда цвет у них становится ярко-зеленым. А в середине лета эти листья уже темно-зеленые.
– Хм... Образно. А с «шуриками» вы работали? – неожиданно спросил Журавлев, хитро посмотрев на Зиновьева.
Опять майор ловко ввернул сленг. Именно так хитники называли александриты. И Никита все более убеждался в том, что оперативник Журавлев специализируется по драгоценностям. Несколько лет назад в Главном управлении по борьбе с организованной преступностью была создана специальная группа, занимающаяся расхищением драгоценных камней. Не исключено, что он был одним из руководителей группы.
Виновато улыбнувшись, Зиновьев произнес:
– Я ведь коллекционер... Если только в коллекцию.
– Мы у тебя еще дома не были, – сдержанно напомнил Журавлев. – Может, у тебя не меньшее богатство.
– Да куда мне! – вздохнул Никита. – Моя коллекция занимает всего лишь две полочки. И образцы-то у меня не самые хорошие.
–