и нет: и так вполне ясно, что она наняла меня, чтобы потешить собственное эго.
– Уж я-то знаю, чего ты стоишь, Прюданс, но, честно говоря, я здорово рисковала – мы ведь можем говорить друг другу такое, верно? Не все похожи на меня, Прюданс. Много ли ты видела цветных у конкурентов? Да к тому же на главной руководящей должности? Но такая уж я. Мне плевать на нетерпимость.
Многие на моем месте вышли бы из себя, стали бы кричать, возмущаться, грозить. Но не я. Наверняка это мое имя виновато. Я предпочитаю прикрыть себе тылы. Жить с этим, смотреть в сторону, делать вид, будто ничего не слышала, продолжать улыбаться. Чтобы забыть свою трусость, я перебираю визитные карточки. Все-таки я не пустое место. Дедушка, если бы ты все это видел. Мой кабинет на самой шикарной улице города. Здание с частным садом, стойка регистрации тиковая, а за ней девица в шикарном костюме. У меня ежедневник в кожаной обложке с моими тиснеными инициалами. Я пишу на бюваре ручкой «Дюпон», подаренной Кларой Про после дела Дильмана (треть трехмесячной прибыли фирмы и добрых два десятка бессонных ночей в моем активе). Я одеваюсь на заказ.
– Вообще-то я тебе разве не говорила? Я нашла себе туфли. «Маноло Бланик», приметила их в «Воге». Клянусь, они такие божественные, что я даже сомневаюсь, брать ли их – в конце концов, все будут пялиться только на мои ноги…
Виктуар выходит замуж следующим летом: это главная тема ее разговоров. С утра до вечера, как только подворачивается случай, она говорит мне о своем платье, о своем кулинаре, о своем флористе, о своем свадебном путешествии, о своем организаторе свадеб. Реже о своем женихе, которого я иногда встречаю, когда он заходит за ней: трейдер с лицом манекена – короче, красивый, богатый и из хорошей семьи – превосходное дополнение к Виктуар, следовательно, тоже полный идиот.
О-ля-ля, осторожнее, Прюданс: ты завелась, это уже похоже на язвительность. Ну что ж, может, так оно и есть. В моей-то жизни нет трейдера. Впрочем, у меня и мужчины-то нет. Нет на него времени. Нет места. Где и когда я могла бы его встретить?
Я не жалуюсь: временами поддерживаю жизненный тонус благодаря своим молодым родственникам из предместья. Забавно, нам всем приходится ехать через окружной бульвар. Мы так хорошо по нему распределены, что, в конце концов, дали друг другу прозвища по названиям городских ворот: я, например, Пасси, самая обеспеченная в группе. В общем, мы собираемся два раза в месяц, едим, пьем, подводим кое-какие итоги наших жизней. Обо мне говорим редко, я всегда приезжаю слишком поздно, так что веду разговоры уже в дороге. Однако в последний раз Орлеан, которая учится на актрису и недавно справила свое двадцатилетие, решила заинтересоваться мной.
– Смешно, ты вечно опаздываешь. И все ради чего? Или, скорее, ради кого? Тебе не надоело надрываться, в то время как остальные вовсю пользуются твоим трудом? Это же чистейшее современное рабство! Ты еще уборку делай твоей Кларе!
Настоящая профсоюзная активистка: позиция, гневные речи, все такое.
– Легко быть идеалисткой в твоем возрасте, – ответила я.
– Особенно