Только она очень опасна. Послушай, я знаю, что не смогу тебя отговорить, да и не мое это дело. У меня просто плохое настроение.
Элин положила его руку на свою талию и прижалась к нему.
– Ну, не надо. Ты не можешь ничего изменить, мне нужно что-нибудь делать. Иначе почти сразу становится скучно.
– Я знаю. – Тори наконец повернулся, взглянул ей в лицо и грустно улыбнулся. – Я ведь тебя люблю, понимаешь?
– Знаешь… Может быть, я тоже тебя люблю.
Улыбка прогнала печаль с его лица, как внезапный ветер рассеивает облака.
– Скажи еще раз. – Руки Тори потянулись к ее плечам, к шее, к лицу. – Еще раз, с чувством.
– Не скажу! – Элин со смехом пыталась высвободиться, но Тори не отпускал ее, и они стали бороться и упали на землю. – Свинья! – Они перекатывались в траве. – Скотина!
Элин колотила Тори в грудь, разорвала ему комбинезон и пробовала укусить в шею.
Вдруг Тори смутился и хотел отодвинуться от нее.
– Только не здесь! Кто-нибудь может увидеть.
Агротехники потушили дуговые лампы, и Магритт погрузился в ночь.
Тори протянул руку и коснулся лица Элин. Они занялись любовью.
Физически это ничем не отличалось от того, что она делала бессчетное число раз с любовниками, друзьями, а иногда и со случайными знакомыми. Но теперь она зашла так далеко, как прежняя Элин никогда не посмела бы. Она отдавалась Тори без оглядки, она раскрылась, не думая о боли. Элин доверилась ему! Тори был частью ее. И все преобразилось, обновилось, стало прекрасным.
Когда они оба уже были на грани оргазма, в каком-то исступлении Элин дала волю своим чувствам и зашептала:
– Я люблю тебя, люблю тебя, о боже, я люблю тебя, люблю…
И в этот же самый момент Тори напрягся, словно струна, поднял голову и изменившимся, глухим голосом страстно произнес:
– Корал!..
Элин оставила спящего в траве Тори, спустилась ниже на одну террасу и бродила теперь среди домиков. Она была в бешенстве. Они лежали молча, и Тори не знал, почему Элин так крепко прильнула к нему и головой уткнулась ему в плечо; это не было проявлением любви или страсти, в ней бушевал гнев, и она боялась, что убьет Тори, если только посмотрит ему в лицо.
В нескольких домиках, отгороженных друг от друга молодыми кленами, стоял мрак. Остальные мягко освещались изнутри голограммами. Многоцветные изображения снаружи казались смазанными и размытыми. Элин задержалась перед одной хижиной и замерла в нерешительности. Наконец она постучала: ей надо было с кем-нибудь поговорить.
Отец Лэндис высунула в дверь голову и заморгала спросонок:
– А, это вы, Доннелли. Что вам надо?
К своему безмерному ужасу, Элин разразилась слезами.
Лэндис скрылась в хижине и тут же появилась опять, застегивая комбинезон. Она прижала Элин к груди, успокаивала ее, как ребенка, и слушала ее рассказ.
– Корал, – проговорила Лэндис. – Ага. Теперь все сходится.
– Ну тогда расскажите мне!
Элин пыталась смахнуть слезы ярости. Лицо ее покраснело,