туалета ударял ей в лицо, но она не двигалась. Она только обмякала всем телом – вот-вот упадет, и тогда жених отрывался от нее, и во двор, пошатываясь, она заходила одна.
– Поскорее бы уж эта свадьба, – вздыхала Олико, отходя от окна.
– Пли! – почему-то выкрикивала Нуца со своего кресла.
“Поскорее бы уж эта свадьба!” – думала Фафочка, растягивая раскладушку. Ее бомбы были готовы взорваться.
Вдруг из Кутаиси сообщили, что умер муж Надии Андро Кобаидзе, и Фафочкину свадьбу – первую, чтоб не ошибиться, – пришлось отложить.
Надия потребовала, чтоб некролог был в газете “Комунисти”, не меньше. Мой муж – герой войны, говорила теперь Надия о том, кого всю жизнь называла извергом. Олико пришлось опять беспокоить своего высокопоставленного одноклассника. Но Гурами согласился только на газету “Тбилиси” – время-то было еще старое, не горбачевское, когда каждый-всякий говорит и пишет что хочет. Надия все равно рассказывала всем, что некролог был в газете “Комунисти” – пусть идут проверяют!
Женщины поехали на правительственной “Волге” Гурами, а Володя – на своей инвалидке. Наказание, а не машина. Хотя ее, по списку, могли купить только ветераны войны. Приходилось выделывать руками цирковые пируэты, чтобы сдвинуть ее с места. Со всех районов Грузии начали съезжаться в Кутаиси родственники, пошли растягивать раскладушки, прятать грязные носки под матрац…
“Фиджи, ты красива, как цветок!” – сказал Фафочке Гурами Джикия, когда она садилась к нему в машину. Гурами часто говорил о себе: “Хотел бы я быть поэтом, но кто же будет республикой управлять?” Фафочка не верила, что красива, как цветок. И если бы ей сказали, что многие будут приходить на похороны Андро Кобаидзе, чтоб на нее, Фафочку, посмотреть, – тоже бы не поверила, ни за что.
У Олико был целый список просьб к Гурами. Ей надо было успеть за три часа езды. Но Гурами укачивало в машине, как беременную женщину. Они останавливались тут и там, и его выворачивало. Когда он приходил в себя, Олико приступала к делу. Дяде Серго с сыном надо срочно перейти на грузинскую фамилию – через фиктивный брак с бабушкой Нуцей, конечно, – мальчику ведь в институт поступать! Кому он нужен с такой фамилией? Это раз…
Дядя Серго с сыном были уже в Кутаиси – крутили по залу черный рояль. Надия руководила мужчинами, колеса скрипели, рояль разъезжал из угла в угол, но в дверь не пролезал. Можно было разобрать его на части, но время не позволяло. Надия распорядилась ставить гроб на рояль. Кто-то из “извергов” Кобаидзе осмелился заметить, что будет высоковато, и предложил подрезать ножки. На что Надия ответила одним (историческим) словом: “Беккерия” (“Это “Беккер”!”). Очень много лет, до тех пор пока рояль не продали маленькому немцу, все считали, что именно так называется музыкальный инструмент, который всегда молчит.
Надию окружала армия женщин в черном со значками на груди – портретом Андро в черной бархатной рамке. Когда они сели все в ряд, то были похожи на отряд октябрят. Фафочку усадили между Олико и Нуцей, сразу после двух некрасивых