раз пройдется, прежде чем удовлетворится.
– И чем же вы тогда с ним занимаетесь?
– Ничем. Он уехал.
– Куда?
– В Лондон. Звонит нам иногда.
Это, в общем, подтверждает, что Трей – из Редди, если только Лондон не пункт назначения всех местных никчемных папаш.
– У меня отец тоже уезжал часто, – говорит Кел. Стремится наладить связь, но Трея это, похоже, не трогает. – Скучаешь?
Трей жмет плечами. Кел уже разбирается в этих пожатиях плечами, их много, и они богаты оттенками. Это вот означает, что тема закрыта за отсутствием интереса к ней.
У Кела, таким образом, остается два варианта: либо Трей делает что-то плохое, либо что-то плохое делают с Треем. Пока Келу не удается придумать, как заговорить хоть о том, хоть о другом. Он отдает себе отчет: если напортачит, Трея потом ищи свищи. Если бедокурит сам Трей – это пожалуйста, но на ребенка, которого обижают, свежеобретенный Келом талант не будить лихо не распространяется. И поэтому с Треем он обращается так же, как в самом начале, – занимается своими делами и позволяет малявке подобраться поближе, когда время придет.
Время приходит недели через две. Дождливое утро, прохладное и тихое, с легким ветерком, что забредает в открытое окно и пахнет пастбищем. Кел с Треем закончили шлифовать стены в гостиной, загрунтовали углы и делают перерыв, перед тем как приступить к основной задаче. Сидят за столом, жуют печенье с шоколадом, вклад Трея, – теперь бывают дни, когда он заявляется с печеньем, а раз был даже яблочный пирог. Кел знает наверняка, откуда все это берется, и его слегка покусывает совесть, когда он все же ест это, однако считает, что будет спокойнее, если не вдаваться в этот вопрос.
Трей методично и сосредоточенно поглощает печенье. Кел пытается размять узел на шее. Все из-за матраса, нытье и боль в мышцах уже затихли. Тело почти привыкло к работе, и Келу это нравится – так же, как нравилось ему, что мышцы ноют. Поначалу он предполагал, что слишком стар и не привыкнет совсем, но тело справилось. Кел чувствует себя моложе, чем полгода назад.
– Белка, – говорит он, показывая в окно на сад. – На днях подстрелю несколько и сварю нам беличье рагу.
Трей осмысляет сказанное, смотрит, как белка утекает под изгородь.
– А как на вкус?
– Неплохо. Как дичь. Крепче курятины.
– Белка укусила мою сестру, – говорит Трей. – За палец. Можно и съйисть.
– Когда мне было лет десять, – говорит Кел, – я жил у дедушки, и мы с тремя приятелями ходили с ночевкой в лес за дедовым домом. В первый раз дедушка сказал нам, чтоб мы поосторожней, потому что водится в этом лесу зверь под названием белкошак. Гибрид белки и кота, но крупнее и белки, и кота – и свирепее. У него здоровенные когти и клыки и рыжий мех, и он вцепляется либо в глотку тебе, если сидишь, либо в яйца, если стоишь. О том, что он изготовился нападать, узнаёшь по таким странным звукам. Типа рычания вперемешку со стрекотом.
Кел показывает, как это.