наплевать, она ему никогда особо не нравилась, а вот то, что действительно было для него дорого, кажется, хрустело между складок шкуры белого медведя.
Затаив дыхание, Меркель поднял взгляд наверх. Ему не хотелось этого делать, но после увиденного не сделать этого было никак нельзя. Как он и боялся, под ногами хрустел хрусталь с пребывающей в плачевном состоянии люстры.
«Это же Богемский хрусталь XVIII века! Мой любимый. СССУКА!»
Со слезами на глазах слуга посмотрел на хозяина. И прочитал по его губам:
– Потом, все потом…
Меркеля аж затрясло. Ему хотелось разбить пустой бочонок об головы этих двоих, и насадить их на его обломки. Но вместо этого он в сердцах выпалил: «Да пошли вы все!» и выбежал из помещения.
Смерть, как только дверь на кухню захлопнулась, воспарил к новому бочонку, словно ничего не произошло, с легкостью его откупорил и разлил нектар по бокалам. После чего, не дожидаясь Иезекииля, осушил свой залпом, и, наливая себе еще, произнес:
– Извини, в горле что-то совсем пересохло.
– Да ничего, – пожал плечами его друг. – Можно подумать, до этого ты меня особо дожидался. – Он сделал глоток. И посмотрел в сторону кухни: вроде бы все тихо.
Смерть тем временем опустошил второй бокал и снова себе подлил. И уже с улыбкой на устах бросил вызов:
– Можно подумать, ты сможешь выпить столько же, сколько и я?
Естественно, Иезекииль не мог. В промышленных масштабах, в отличие от своего друга, он никогда не пил. Для сравнения, двумя днями ранее, к тому моменту, когда он осилил лишь первый бокал, Смерть уже изрядно накидался. По сути, выпив целый бочонок божественного нектара в одиночку, за исключением, трех-четырех бокалов. Поэтому спорить с данным умозаключением было бессмысленно. И вообще не хотелось, поскольку история явно повторялась. Только теперь на старые дрожжи из их жизни могли выпасть уже не несколько дней, а неделя. Так что лавочку требовалось срочно сворачивать, дабы избежать перерастания посиделок в очередную попойку. А для этого нужно было выяснить, что же именно задумал Смерть и как ему в этом может помочь Служба реинкарнации.
– Слушай, дружище, может, не будем прямо сейчас мериться печенями? Ты вроде начал что-то рассказывать про ту помощь, которую я могу тебе оказать?
– Согласен, нетактично с моей стороны предлагать тебе мериться тем, чем я заведомо могу тебя обидеть. Равно как и печенью. Поэтому давай вернемся к делам. Единственное, прежде я все-таки хочу узнать у тебя, как ты стал Главой Службы реинкарнации? Второй день пытаюсь это выяснить, но разговор каждый раз уходит не туда. Расскажешь, а то мне страсть как интересно? Тебя же перед тем как нам окончательно запретили общаться в такую глухопердь запихнули, что оттуда нужно было исхитриться до карьерной лестницы добраться, не то что вскарабкаться по ней на самый верх.
Иезекииль поменялся в лице. Не потому что обиделся на очередное хамство, а потому что разговор не просто так уходил от данной темы. Ему не хотелось это обсуждать.
– Давай