что находят его только счастливые. Белава же в свои двадцать три счастья еще не видала.
Женщина тихо поднялась с приколоченной к стене лавки и двинулась к выходу, боясь потревожить сон сестры и Дара, спавших за печью, подальше от покосившейся двери и оконца, на охапке соломы, разложенной на земляном полу.
Восходящее солнце со светлой зарей вновь предвещало жаркий день. Белава прошла под навес, где хранились дрова и содержалась коза. Знахарка печально посмотрела на животинку, вздохнула удрученно: кормилицу пора менять. А может, зиму протянет, не сдохнет? О новой козе и мечтать нечего. Самим бы с голоду не помереть.
Подоив козу, Белава отвела ее на выгон, вернулась к лачуге. Ребята уже проснулись. Ярина хлопотала у костра, раздувая огонь.
Девушке минуло шестнадцать лет. Боги не поскупились, щедро одарили ее и стройностью, и приятной внешностью, и добрым нравом. От матери-иноземки ей достались иссиня-черные волосы, спадавшие до колен густыми шелковистыми прядями, черные брови и ресницы, выгодно оттенявшие светлое лицо с яркими алыми губами и темно-синими глазами. Телом же Ярина уродилась в северян: еще по-девичьи хрупкая, но в ней уже заметна женская стать, присущая славянкам: сильные ноги и золотые руки, в которых спорилось любое дело.
По тропинке, ведущей от родника, поднялся Дар, поставил бадью с чистой водой около Ярины и обратился к Белаве:
– Березку у родника по-новому принарядить бы надо к празднику. А то вдруг Берегиня обидится и высушит воду.
– Вот ты и займись этим после завтрака, – улыбнулась женщина, зная бережное, благоговейное отношение брата к святым местам. – А Ярина пойдет со мной травы собирать.
– Хорошо, – согласился Дар и, повернувшись к костру, принялся ломать сушняк.
Дар выглядел старше своих пятнадцати лет, вымахал выше всех парней в округе. В его твердой походке, гибких движениях, гордой посадке головы и развороте плеч чувствовались выносливость и мужская сила. Светлыми волосами, кудрявыми прядями спускавшимися на плечи, серыми глазами и прямым подбородком с еле заметным пушком он свел с ума не одну девчонку, но не обращал на них внимания. Единственными женщинами, которых он уважал, были его незаурядные сестры, обладающие даром целительниц.
На игрищах Дар считался первым заводилой и отличался завидной удалью. В военных состязаниях, устраиваемых иногда старейшинами селений между молодежью, он не знал себе равных, одинаково хорошо владея и ножом, всегда висящим на поясе вместе с ложкой и кресалом, и топором, и луком со стрелами, которые изготавливал сам. Всем этим премудростям с малолетства обучал его отец, и Дар не забывал науку, пополняя ее новыми приемами, придуманными им самим.
Белава часто задумывалась о дальнейшей судьбе Дара. Воинское искусство годилось для ратного боя, но было бесполезно в повседневной жизни пахаря. Ему бы на коне скакать, теша себя и других исполинским величием, а не жить среди простых сельчан.
Но боги распорядились судьбой Дара по-своему – не Белаве перечить