ушел.
Мисс Гёринг подошла к бюро и опустила голову на руки. В такой позе она пробыла долго, пусть и дрожала от холода. Наконец к ней легонько постучали. Плакать она перестала так же резко, как и начинала, и поспешила открыть дверь. В скверно освещенном коридоре стоял Арнолдов отец. На нем была розовая полосатая пижама, и в виде приветствия он отдал мисс Гёринг честь. После чего остался стоять очень неподвижно, очевидно, ожидая, когда мисс Гёринг пригласит его войти.
– Входите, входите, – сказала ему она, – я в восторге от того, что вижу вас. Небеса! А то было такое чувство, что меня все бросили.
Отец Арнолда вошел и устроился у изножья кровати мисс Гёринг, уселся, болтая ногами. Довольно манерно закурил трубку и оглядел стены комнаты.
– Что ж, дама, – проговорил он, – вы тоже художница?
– Нет, – ответила мисс Гёринг. – Когда я была совсем юна, мне хотелось стать религиозным вождем, а теперь я всего-навсего проживаю в своем доме и стараюсь быть не очень несчастной. Со мною живет подруга, так проще.
– Что вы думаете о моем сыне? – спросил он, подмигивая ей.
– Я только что с ним познакомилась, – ответила мисс Гёринг.
– Довольно скоро поймете, – сказал отец Арнолда, – что человек он довольно-таки никудышный. У него нет представленья о том, что значит сражаться. Я б заключил, что женщинам это очень не нравится. Вообще-то не думаю, что у Арнолда в жизни было много женщин. Уж простите меня за то, что передаю вам эти сведения. Сам-то я сражаться привык. Всю свою жизнь я сражался с ближними моими, а не садился чаи с ними гонять, как Арнолд. И ближние со мною дрались, как тигры. А вот Арнолд – нет, не боец. Моим честолюбивым замыслом всегда было подняться по дереву на ветку повыше, чем мои ближние, и я к тому ж с готовностью признавал полный свой позор, если оказывался на том дереве ниже кого угодно из своих знакомых. В свете я не бывал уже много лет. Никто не приходит со мною повидаться, и я ни к кому не хожу. А вот у Арнолда и его приятелей никогда ничего толком не начинается и не заканчивается. Они для меня – что рыбка в грязной воде. Если жизнь их с какой-то стороны не устраивает и в каком-то месте они кому-то не нравятся, то просто переплывают куда-то еще. Они желают ублажать и нравиться; именно поэтому так легко подойти и треснуть их сзади по башке – они никогда в своей жизни всерьез не ненавидели.
– Что за странное ученье! – произнесла мисс Гёринг.
– Это не ученье, – ответил отец Арнолда. – Это мои собственные мысли, почерпнутые из моего личного опыта. Я очень верю в личный опыт, а вы?
– О да, – ответила мисс Гёринг, – и я действительно считаю, что про Арнолда вы правы. – Она переживала примечательный восторг от того, что они чернят Арнолда.
– Итак, Арнолд, – продолжал его отец и, казалось, веселел все больше по мере того, как говорил, – Арнолд никогда не мог вынести, если кто-то заставал его на самой нижней ветке. Всем известно, насколько велик у вас дом, и мужчины, желающие тем устроить свое счастье, – мужчины железные.
– Арнолд во всяком