деревянными тарелками в дальний конец комнаты, где два паренька вращали вертел с бараньей тушей над огнем громадного очага. Ужинающих было не меньше сорока, да еще человек десять слуг. Гул голосов заполнял помещение, разговоры шли на гэльском.
Колум уже восседал в центре зала, коротенькие ноги скрывал резной дубовый стол. Он любезно кивнул мне и указал на место слева от себя, рядом с пухленькой и рыжеволосой женщиной, которую он представил как свою жену. Звали ее Летицией.
– А это мой сын Хэмиш, – добавил он, положив руку на плечо мальчику лет семи или восьми, симпатичному и тоже рыжеволосому, который поднял глаза от своей тарелки лишь для того, чтобы коротко кивнуть мне.
Я посмотрела на мальчика с любопытством. Как и другие Маккензи из тех, кого мне приключилось встретить, он был широколицый, с прямыми скулами и глубоко посаженными глазами. Исключая цвет волос, он казался уменьшенной копией своего дяди Дугала, сидевшего рядом. Две девочки-подростка, занимавшие места по другую сторону от Дугала, были мне представлены как его дочери Маргарет и Элинор; обе они, знакомясь со мной, хихикали и толкали друг друга локтями.
Дугал приветствовал меня сдержанной дружелюбной улыбкой, но перед этим пододвинул ко мне блюдо, к которому уже было потянулась одна из его дочерей.
– Где же манеры, барышня? – проворчал он. – Сначала гостья.
С некоторым опасением я приняла большую роговую ложку. Кто знает, что лежит на блюде… К счастью, я обнаружила, что мне предлагают нечто хорошо знакомое и по виду, и по запаху – копченую сельдь.
Я никогда не ела селедку ложкой, но нигде не было видно ничего похожего на вилку, и я вспомнила, что трехзубые вилки особой формы, кажется, вошли в употребление гораздо позже.
Понаблюдав за едоками вокруг, я поняла, что в тех случаях, когда ложка не годится, они орудуют кинжалами, чтобы отделить кости или разрезать мясо, благо кинжалы всегда под рукой. У меня кинжала не было, так что я решила все-таки попробовать подцепить селедку ложкой, но встретила осуждающий взгляд темно-голубых глаз юного Хэмиша.
– Вы еще не прочитали молитву, – сурово произнес он и нахмурился.
Он явно счел меня бесстыдной грешницей, если не умалишенной.
– Может быть, вы поможете мне с этим? – решилась я попросить.
Голубые глаза раскрылись от изумления, но после коротких раздумий мальчик кивнул и деловито сложил руки. Он окинул взглядом стол, убедился, что его уважительно слушают, и, склонив голову, произнес:
У которых есть что есть, те подчас не могут есть,
А другие могут есть, да сидят без хлеба.
А у нас здесь есть что есть, да вдобавок есть чем есть,
Значит, нам благодарить остается небо!.. Аминь![8]
Подняв глаза над молитвенно сложенными руками, я встретилась взглядом с Колумом и улыбкой дала ему понять, что оценила самообладание его отпрыска. Он подавил собственную улыбку и с серьезным лицом кивком поблагодарил Хэмиша:
– Хорошо сказано, мой мальчик. Передай, пожалуйста, хлеб.
Разговоры