тепло, что может дать она, это её улыбка перед тем, как она поработит ваш разум, обратив вас своим до смерти верным слугой…
Джоаль поморщив губы в узелок мешка, прикрыл книгу, и нахмурив тесные бровя, исподлобья бросить взор на автора поверх корки толстой обложки – Лавелз Путешественник.
– Ох, Дивелз, знаю, я теперь, кто тебе по ночам грезиться, – фыркнул, он скриви лицо в гримасу морщин, и отложил высокопарный томик на лакированный комод. Его сон может и не был долгим, но лучше было зачать мелочь, приобвыкая к тому, что скоро тот будет вынужден ночевать на прогалинах, дубея от холода, и продиравшего до костей ветра, в окружения неладного мира. Мира за непреступной стеной…
7.
Как токмо затемно, желтый диск, пробил себе пленку мрака к алеющему зареву, и только лишь ласкающие холодные стены забрезжила радушная занимающаяся на своем законном поприще анемания, слабо подкрепившись завтраком из питы и джема принесенным служанкой, который куском не лез в рот, Джоаль нехотя стал собирать вещи. В его покоях, нависший иной портрет лупоглазого эльфа короля словно следил за ним янтарными зеницами, пока он носился из угла в иную сторону, ища себе места, растягивая неизбежный момент. Из всего своего ломящегося гардероба, он решил надеть, в чем и был завсегда. Его бордовое одеяние неизбывного кафтана в желтую отороченную полоску, плюс мешковатый куаф с подогнутым краем в тон наряду, было надето на законные места, и слегка высовывающийся бурый лакун щекотал ему левую скулу. Он был готов. Единственное попутное средство, что он замел с собой после длительных метаний в думах, была книга Дивелза, изданная, как и повелось под чужим именем.
Выходя на нейдущих ногах, с иголкой сна в глазу из проема, он встретил у порога своего подобравшегося оруженосца. Тот будто не почивал вовсе, простояв истуканом под дверью всю ночь, отчего вид у него при всей слаженности был разбитый. На деле это было не так, и его щербатые щеки в крапинах, были такими минорными, от овладевшего осознания конца вольной жизни. В левой руке он как за жизнь державшись держал ножны, с торчавшим расписным эфесом дома Джоаля. По правую же он хранил небольшую похожий ранец, в который был обязан свалить яству, и прочие необходимые вещи, что будет нести на своем горбу.
– Вижу, ты блажен, как и я? – саркастично отметил Джоаль, толком не разминая уст.
Гайт был облечен в теплую льняную рубаху под стать котте бурого цвета поверх туники, на которой маячил Герб дома Флагении в виде, дозорной башни, в которой по преданию и был порожден первый из рода Лармонтов, пока вокруг бушевала битва и осада невольно родильного дома. На ногах у него засели поножи, кожаного типа. А предплечья и кисти у него сдавливали утянутые краги, так же аналогично из кожи. Очевидно, лучником наручи не выдавали.
– Я готов Сир, – вместо привычного ответа, сделал поклон учтивый Гайт, ударив об друг