белеющего в темноте мавзолея, – там лежит его прапрадед. А вообще-то в нем течет кровь Сулеймана Великолепного и Мехмета Завоевателя…. В их времена никакого Нью-Йорка еще и в помине не было.
Прогулка наша приобретала черты увлекательной экскурсии, но что-то со всем этим было решительно не так. Хасим говорил громко и как-то слишком уж нервно, так, будто бы он хотел, чтобы кроме меня его услышал кто-то еще…
Внезапно в темноте что-то хрустнуло, и мы оба оглянулись.
– Кот, наверное, – предположил я.
– Нет, должно быть, кто-то потяжелее…
Хасим достал из кармана фонарь и выхватил лучом из темноты убегающую через кусты мужскую фигуру в черном. Лицо бежавшего было предусмотрительно прикрыто воротником или шарфом, так что оставались видны только глаза. Фигура поспешно двигалась в сторону выхода.
– Как же они мне надоели! – бросил в мою сторону Хасим и пустился за ним вдогонку. А я так и остался стоять посреди мусульманских обелисков, совершенно не понимая, что происходит вокруг меня.
Через несколько минут Хасим вернулся запыхавшийся и перепачканный грязью.
– Ну вот, придется сдавать в химчистку… – Он переводил дыхание от быстрого бега. – А химчистки тут не очень… Ну да ладно…
Он вытащил из кармана свой неизменный белый платок и привычным жестом промокнул лоб.
– Кто это был? – поинтересовался я.
– Не знаю, Леон, – устало произнес он.
Внезапно до меня начало доходить, что Хасим позвал меня для разговора вовсе не о последнем Османе, а о чем-то совершенно другом…
– Он что, следил за тобой?
– Вроде того… – проговорил он каким-то совершенно не своим голосом. – Они преследуют меня уже черт знает сколько времени…
– Но… в чем причина? Ты что, важная шишка?
– Видимо, важная, – ухмыльнулся Хасим. – Об этом-то я как раз и хотел с тобой поговорить, но вначале надо было устранить свидетеля. – Он кивнул в сторону выхода. – Пойдем-ка выкурим по кальяну, аркадаш!
С этими словами он быстро направился к выходу с кладбища, стараясь не наткнуться в темноте на очередную кладбищенскую кошку. Я последовал за ним, хотя решительно ничего не понимал в происходящем.
По мере нашего приближения к матерчатому пологу, служившему кальянной дверью, меня начал обволакивать аромат яблочного чая с примесью какого-то, вероятно секретного, компонента жидкости для курения. О, этот запах! Особенный, тонкий, пряный и сладковатый! Будто бы веками мастера дистиллировали этот аромат из сотен и тысяч специй, обитающих на Египетском базаре, из двадцати видов кардамона, корицы, мускатного ореха, перца и шафрана, подбирая то удивительное сочетание, которое сводит с ума, заманивая зайти внутрь. Этот пряный аромат, как ненавязчивый официант-зазывала, берет тебя за рукав и тянет туда, в отсвет тусклых ламп, к старым жестким диванам, обтянутым пестрыми коврами. Зайти в тепло с промозглого ветра, тайком подслушать,