место, куда забросила меня судьба, было восхитительным, но не меньше, чем красоты, было в нем таинственности и величия. Отличающийся надменной простотой герб семьи Медичи, который здесь можно встретить повсюду, напоминал о том, кому некогда принадлежала Флоренция. Однако те времена давно миновали, а теперь одичавшие розы и дикий виноград придавали всей вилле довольно запущенный вид.
Полузаброшенной виллой изредка интересовались молодые ученые, пишущие диссертацию по искусствоведению, но гораздо чаще заезжали сюда пожилые туристы, направлявшиеся из Флоренции к тосканским виноградникам и случайно свернувшие не на ту дорогу. Или по срочной надобности искавшие туалет, ради которого они готовы были выслушать экскурсию, не слишком длинную, чтобы не задерживаться на пути к основной цели их путешествия – Кьянти Классико.
Для меня же вилла Кареджи была местом мистическим и невероятным. Несмотря на свой весьма неприглядный вид, она являлась одним из тех немногих архитектурных сооружений, что должны напоминать нашим современникам о прежнем, средневековом облике собора Святого Петра в Риме или собора Святого Марка в Венеции и давать представление о том, что мы обрели благодаря людям, собиравшимся здесь в далеком пятнадцатом веке, чтобы посвятить себя платоновской философии.
Но увы, как и многие другие памятники такого рода, вилла была предана забвению – хотя бы потому, что для многих ныне живущих итальянское Возрождение представляется скорее результатом, нежели процессом, который, по сути дела, продолжался целых три века!
Увы! Бесконечные толпы туристов едут за Возрождением в Сикстинскую капеллу и в собор Санта-Мария-дель-Фьоре, а не на ветхую романскую виллу, в которой одна лишь маленькая деталь – изящный балкон с греческой колоннадой – выдает пока еще несмелое, нерешительное восхищение архитектора античностью, предрекающее, однако, великое будущее зарождающемуся здесь стилю.
Чем больше я вдыхал тосканский воздух, раскаленный полуденным зноем, тем больше понимал, что именно здесь и находится то самое европейское место силы, где зародился импульс, побудивший людей вытащить из грязи мраморные античные статуи, попираемые до той поры ногами, и вновь, как в былые времена, поклоняться им, но не за их одухотворенность, а за их гармонию и красоту. Здесь, именно здесь зародилось нечто такое, что заставило Христа и Деву Марию не просто обрести человеческие тела, но и занять в церкви то место, которое занимали боги в античных храмах…
Однако, если бы все это, рассказанное мной на экскурсии, получило в чьей-нибудь душе чуть больший отклик, чем просто многозначительные покачивания головой, признаться, я был бы весьма польщен.
В Кареджи я большую часть времени был предоставлен сам себе и, согласно гуманистическим идеалам Возрождения, вел прекрасную жизнь: у меня было свободное время, душевный покой, изобилие книг, удобное место для чтения… Вот