и понял, что не может набрать номер. В полуметре от него покоилась голова с двумя мутными, словно загаженными канализационными сливами озерами, глазами и перепачканный засохшей кровью рот. Куда поставить поднос, будь он трижды проклят?
Освободив руки, коридорный потряс руками над телефоном с логотипом гостиницы, попытался подумать, не смог и снял трубку.
– Администратор, – таким же сочным и многообещающим голосом (за разумную плату, разумеется) произнесла трубка.
– Павел Маркович, – коридорный облизнул губы, – я в триста семнадцатом, – повертел головой и стер со лба невесть откуда взявшуюся испарину, – стою.
– Колмацкий, ты, что ли? – недоверчиво, сменив многообещание на разочарование, уточнил Павел Маркович Яресько. – А зачем ты там стоишь?
– Тут клиент.
– Я знаю, Колмацкий, – ответил ему администратор. – Там клиент, причем серьезный. В связи с этим я не понимаю, зачем ты там стоишь.
Филипп, или Филя, как звал его весь персонал «Потсдама», перевел взгляд с тумбочки на цепь и почувствовал раздражение.
– Мне даже как-то неудобно говорить об этом, Павел Маркович, но я стою над мертвым клиентом.
Администратор струхнул – Колмацкий чувствовал это по едва уловимому гуденью проводов – велел оставаться на месте, отдал странное распоряжение «не топтать» и ждать. Выслушав этот мистический бред, коридорный уселся на тумбочку и, изредка стреляя взглядом в сторону жуткого профиля, поднял с разноса блестящую крышку. Сначала выпил, конечно, кофе. А потом, уже не отдавая отчета своим действиям и не сводя глаз с лица трупа, стал хрустеть тостами и прихлебывать из высокого стакана сок. Покойник оказался весьма предусмотрительным человеком и позаботился об аппетите и наличии еды у коридорного заранее. Колмацкий ел, дико вращал красными белками и чуть сожалел о том, что толстяк не заказал на утро стакан водки и соленый огурец.
Администратор пришел не один. Он пришел с начальником службы безопасности, двумя ее сотрудниками и двумя горничными. Зачем здесь горничные, Колмацкий не понял, но присутствие в номере сотрудников СБ оправдал сразу. Те поставили его лицом к стене, зачем-то обыскали, надели наручники, после чего уложили на пол лицом вниз. Над его головой раздавались телефонные переговоры с полицией, всхлипы горничных и кряхтение администратора. Из последнего Колмацкий понял, что толстяк обещал ему что-то, но слово не сдержал. И у Колмацкого, тяжело дышащего на паркете, складывалось впечатление, что виновником этого является именно он.
До приезда МУРа ничего существенного не произошло. Лишь Колмацкого подволокли ближе к стене, вывели одну из горничных, причем ноги ее заплетались, как при сиртаки, да с тумбочки рухнул разнос. Сразу после этого вывели вторую горничную – ее состояние ничем не отличалось от состояния только что покинувшей номер коллеги.
Приехала полиция, перед глазами Колмацкого замелькали ноги, и разнотонные голоса над ним, кажущиеся голосами с небес, стали