и постоянно разветвляются. Они плетутся, заворачиваясь, изгибаясь, пока не заполнят все человеческое тело. Тогда под кожей остается один мягкий пучок корней.
– А где центр этого растения? – спросила Френки.
– В нашем сознании, – кротко ответил брат Хэт.
Френки озадачил столь непосредственный прыжок от идеальной субстанции, какой, по мнению очевидцев, является наше сознание, и субстанции материальной – а именно, тела, заполненного пучком корней.
Девушка дважды громко сопнула, после чего осуждающе посмотрела на меня.
– Вот книги, которые читал брат Иеремия перед…
– Перед тем, как на него сошло озарение, – подсказал я, помогая Хэту снять с полки фолиант.
Этакой книгой можно было прихлопнуть не только таракана, но и небольшого дворфа.
– Или затемнение, если хотите… Мы можем определить, какой именно раздел он читал?
– Брат Иеремия никогда не отличался организованностью, – упрек в голосе библиотекаря не мог быть искуплен даже смертью провинившегося. – Обычно он листал книги, выписывая себе то, что в тот момент казалось ему важным. Иногда даже загибал страницы.
– Что это? – спросил я.
– Это сочинения Петропулиса, малоизвестного древнего автора. Как я говорил, у брата Иеремии не было системы в его работе. Он сжигал трактаты, не дописав их и до половины. Говорил, что хочет добиться…
– Нет, нет, – перебил его я. – Я спрашиваю – что это?
– Это семя, – уверенно произнесла Френки.
Брат Хэт перестал двигаться, и только нервная дрожь пробежала по его телу. Мне показалось, он был готов выронить книгу, и сделал бы это, если бы не испугался размозжить себе ноги.
Маленькое зернышко покачивалось на раскрытой странице книги – почти в самом центре буквы «альфа». Оно пролежало тут довольно давно, спрессованное весом трудов, лежавших сверху, и теперь два углубления, сверху и снизу, образовывали для него ложе.
– Это зерно пучка Зла, – прошептал Хэт.
В его голосе не было ни возбуждения, ни исступленной радости, какую можно увидеть у непоседливого ученого, выведшего новую разновидность опасного микроба. Брат Хэт был напуган, растерян и ошеломлен – и посему изрядно вырос в моих глазах.
– Оно опасно? – спросил я, захлопывая книгу.
– Не знаю, – ответил он, впихивая фолиант обратно раза в три быстрее, чем он его оттуда доставал.
– Значит, да, – отвечал я. – Выйдем отсюда и сожжем дом.
– Сжечь дом? – глаза брата Хэта в тупом оцепенении проползли по деревянным балкам перекрытий, и это зрелище убедило его в том, что мой план более чем осуществим.
– Со всеми книгами?
– Главное, чтобы без нас. Скорее.
Когда дело заходит о том, чтобы ухватить кого-нибудь и тащить к счастью вопреки его воле, Френки чувствует себя в своей стихии. Поэтому я предоставил девушке буксировать упирающегося библиотекаря к двери, а сам для разнообразия подхватил саквояж с топором Верховного Палача.
Данное орудие уже начинало мне надоедать, поскольку,