подоконнике; мазнув по хвосту, ухнул, ударившись о стену.
В это самое время, буквально в трёх метрах от описываемых выше событий, с высокого крыльца
магазина «Вино-Воды» спускался широкоплечий, средних лет человек. Правая рука его (видимо в поисках спичек) шарила в кармане короткого зимнего полупальто, в левой была зажата авоська с продуктами. Рядом с ним семенил сухощавый, крючконосый гражданин с нехорошим взглядом беспокойных колючих глаз. Парочка о чём-то тихо переговаривалась. Неожиданно на последней ступени крыльца что-то живое, серое, чёртом влетело под вмиг взбесившийся башмак широкоплечего мужчины. Воздух потряс дикий вопль, за ним последовал странный, каркающий мат. С раздирающим душу шипением Дивуар бросился прочь. Водитель Жигулей ударил по тормозам – чуть позже раздался глухой звук удара машины об машину.
Духом одолев дорогу, Дивуар взлетел на первое попавшееся на пути дерево. Его сердечко билось часто и чисто, как серебряный молоточек.
Там, внизу, на другой стороне улицы, у ступеней магазина «Вина-Воды», задрав к небу тупой небритый подбородок, лежал мужчина, в изголовье его медленно набухала небольшая чёрная лужица. Тут же, рядом с телом, покоилась грязная засаленная авоська, сквозь мелкую сетку которой виднелась пара дешёвой консервированной кильки, буханка чёрного ленинградского хлеба и три
«столичные» водки, странным образом не пострадавшие во время падения хозяина. Ещё по мостовой катилась большая тёмная бутылка
«Игристого», за обильную пену свою, с нежданным треском вырывающуюся наружу, прозванная в народе «огнетушителем», за ней, судорожно вытянув вперёд руки, вприсядку скакал странный каркающий, человек.
Из разбитых автомобилей выходили люди.
Господи! – прошу тебя: сделай всё, как надо, только не делай, как я хочу!
(Вопль бывалого человека).
На Невском проспекте царил час пик. Прохожие нескончаемым потоком, валили в обе стороны проложенной Петром главной улицы Северной Пальмиры. Художники выстроились в шеренгу.
– Прут-то! – глубокомысленно изрёк примкнувший к коллегам дядя Казимир, в его тёмных, ещё хранивших следы недавней катастрофы глазах, пронзая бетонную плиту обиды, уже пробивались лучики живого охотничьего азарта.
– Не желаете ли портрет?! – обратился, дрыгнув ляжкой, к проходившим мимо девицам Вениамин.
Подружки одновременно повернув головы, хором пропели:
– Мы не фотогигиеничные!
Собрав ладони рупором, Венечка громко прокричал:
– Мыться чаще надо! В баню, девицы! Сейчас же в баню!
– Веня, смотри, англичане! – Антон кивнул в сторону шумно выгружавшихся из большого, сверкавшего чёрными зеркальными окнами, автобуса иностранцев:
– Давай,