в голове.
Когда облака разошлись, выпуская Солнечного Кормчего, Верн как раз начал снижаться. Отец выступил перед ним в ужасающей красоте и величии. Вечно молодой – его золотых волос не касалась седина, лицо нисколько не изменилось с того дня, когда корона легла на голову Верна. Вечно сильный – иногда во сне Верн видел его серебряные доспехи и тяжелые алые складки плаща. Вечно правящий миром, сокрушающий демонов, отделяющий добро от зла одним ударом меча.
– Отец, – только и смог прошептать Верн. Слово сорвалось хриплым клекотом, он шарахнулся в сторону, и солнечные лучи окатили его сверкающей волной, сбрасывая на землю.
Солнечный Кормчий сделал свое дело. Он в очередной раз посрамил тьму.
Верн прокатился по траве, принимая человеческий облик. Антия обмякла на земле и не шевелилась. Солнечный луч копьем ударил в землю, и Верн увидел себя будто бы со стороны – маленький, с металлической рукой, с закрытым повязкой глазом, он был похож на бракованную игрушку.
Создатель смотрел, размышляя, что бы с ним сделать. Разобрать на детали и лоскуты или все-таки пустить в мир?
Верн не мог отвести взгляда от отца – всегда спокойного, всегда равнодушного, – и в голове не оставалось ни единой мысли. Он и сам не понял, как у него хватило сил прошептать:
– Отпусти нас…
«Отпусти нас, – сбивчиво думал он, глядя в глаза отца и понимая, что никогда не мог до него достучаться. Ни тогда, ни теперь. – Отпусти нас, мы уйдем, мы никогда не вернемся, просто дай нам уйти».
Кажется, ему никогда не было настолько тоскливо и страшно.
Несколько мгновений солнечный луч еще озарял его, а затем набежали облака, и задул ветер – сильный, подгоняющий в дорогу. Солнечный Кормчий вернулся в ладью и поплыл дальше, оставив бракованную игрушку на земле.
Верн поверить не мог, что их отпускают, – но им милостиво разрешили идти. Отец, который ненавидел своих детей и мог испепелить Верна и Антию одним движением руки, отошел в сторону, чтобы смотреть, как Ардион будет делать то, что должен.
Не чувствуя под собой земли, Верн поднялся и поковылял в сторону Антии.
Надо было спешить.
Трава была мягкой, со всех сторон поднимался запах спелой земляники, и Антия подумала, что могла бы так лежать целый день. Просто лежать и дышать воздухом чужого лета, а не бежать, спасаясь от взгляда Ардиона и его спутниц.
Неужели это так много?
В следующий миг она уже продиралась через заросли: Верн тащил ее за руку, Антия спотыкалась и лишь каким-то чудом умудрялась не упасть.
Все девушки, которые уходили в пирамиду, превращались в статуи в новом мире, теперь Антия в этом убедилась. И вот ей удалось сбежать от Ардиона и его помощниц.
«Я жива», – только и смогла подумать она. Верн вырвался из зарослей на широкую тропу, и бежать стало легче. Антия смотрела по сторонам – обычный лес, темный, хмурый. И где-то наверху, за облаками, лежит вход в ее мир, и дядя Бриннен мерят шагами комнату, не зная, жива ли Антия,