красками. Там и сям огонек светильника выхватывал человеческое лицо или сказочного зверя, придавая вышивке подобие жизни. Светильников, подвешенных на цепочках, было множество.
Все они горели, вместе с ароматным дымом излучая тепло, и потому комната сразу показалась мне душной. Хотелось сдвинуть гобелен, распахнуть скрытое за ним окно, впустить свежий воздух.
Госпожа Элдрис сидела в высоком кресле между двумя светильниками-колонками. В ее густых и темных, спадающих до пояса прядях не было серебра, зато их переплетали мягкие золотые нити с зелеными и бледно-желтыми драгоценными камнями. На ней тоже была парадная накидка, укрывающая тело от горла до бедер. С середины ее лба на меня, как внимательный третий глаз, взирал зеленый камень.
Она, как и Пергвин, почти не поддавалась годам и выглядела в начале средних лет. В ней, не то что в моей матери, не было наружного высокомерия и потребности властвовать, но властность была разлита в самом ее существе, сквозила в каждом движении.
Я, строго соблюдая этикет, опустился на колени и коснулся губами протянутой руки – холодной, несмотря на душную жару вокруг. Вежливо склоняя голову, я остро ощутил, что она оглядывает меня с головы до пят без удовольствия, с каким всегда глядела на Магуса, а с той надменной и немного враждебной отчужденностью, что выпадала на мою долю.
– Привет тебе, Кетан, – заговорила она, голосом подчеркивая, что это просто слова, лишенные тепла и гостеприимства.
– Доброй судьбы, светлого солнца и долголетия тебе, моя госпожа, – как приличествовало, ответил я.
– Встань, мальчик. Посмотрим, каким сделали тебя годы!
Теперь в ее голосе прозвучал намек на раздражение. Почему-то встреча со мной была ей неприятна, и она не собиралась облегчить ее ни мне, ни себе.
Я поднялся, как было велено. И увидел, что у дальней стены притулились две служанки, но ни моей матери, ни Урсиллы здесь не было. Зато по знаку госпожи Элдрис вперед выступила другая женщина. Тэйни, конечно.
Она выглядела второй Элдрис – такой, какой могла быть наша госпожа несчетные годы тому назад, когда Всадник-оборотень наложил на нее любовное заклятие. Ростом она не уступала мне, строгие складки платья под накидкой, скрывая, все же намекали на изгибы тела, созревшего для брака. Волосы, темные, как у бабушки, она уложила кольцом на затылке, закрепив гребнями и шпильками с самоцветными головками.
Ее правильные черты дополнились капризным изгибом маленького рта, и между темных бровей уже пролегла тонкая складка. Она не улыбалась и всем видом показывала, что рада бы оказаться где угодно, только не здесь.
Я знал, чего требует от меня обычай, но желания исполнять его во мне не было. Однако выбирать не приходилось, и я шагнул вперед, за руки привлек Тэйни к себе и поцеловал в щеку. Ощутив, как она напряглась всем телом, я понял, что она не отвечает мне ничем, кроме взаимной неприязни.
– Очень мило.
Моя нареченная не произнесла ни слова, даже не назвала меня по имени вместо