произнес Геннадий Григорьевич.
– Ну и дела! – выдохнул я.
– Да, уж и не знаю, что мне делать с вашими результатами… Вот вспомните, накануне этого сканирования вы какие-нибудь сильно действующие лекарства не принимали? А грибы не ели? – вопрошал меня с надеждой врач.
– Нет-нет, грибов я точно не ел, – ответил я.
– А вот вы помните, что вы вообще-то ели, пили в этот день – четыре дня назад, накануне обследования?
– Конечно помню! У меня был день рождения. Мы пили коньяк, закусывали шоколадом, колбасой, сыром и разными фруктами, – подробно описал я меню моего дня рождения.
– Ну и много вы выпили? – приободрившись, спросил Геннадий Григорьевич.
– Да как вам сказать… Немало! Наверное, грамм пятьсот-семьсот, а может быть, и больше. Я ведь не мерил и не считал… – И я описал все застолья того памятного дня.
– Ну вот, теперь-то я все понял! Как же я сразу-то не догадался! Конечно, это ж только коньяк и мог дать такую реакцию. Ну балда я, балда! Не мог додуматься сразу… Вот теперь все встало на свои места! А я-то мучился, не знал, что и сказать вам. Вот-вот! Правильно! – долго причитал доктор Соболев, сопоставляя все факты и весь жизненный опыт, что-то соображая и анализируя. – Ну вы-то, дорогой друг, зачем же эту гадость пьете? – обратился ко мне врач.
– Так день рождения же! Надо ж было отметить! – оправдывался я. – Уж так у нас заведено – отмечать.
– Да я не про то. Надо так надо, отмечайте! Только зачем эту гадость-то пить?
– Так что ж вы предлагаете? Молоком или кефиром, что ли, отмечать? – наступательным тоном произнес я.
– Ой, вы опять меня не поняли! Я же коньяк имею в виду. Лучше три бутылки водки выпить, чем одну коньяка, – вот о чем я хотел сказать.
– Я учту ваше пожелание, спасибо! – с улыбкой отреагировал я на его поучение.
– Понимаете, в этом вами любимом дерьмовом коньяке столько сивушной гадости, что всегда печень работает на пределе и может в один прекрасный день просто не выдержать и развалиться. Это-то, надеюсь, вы понимаете?
– Конечно, конечно! Теперь я вас понял, Геннадий Григорьевич, – с нескрываемой улыбкой вымолвил я.
– Вы зря иронизируете! Говорю вам вполне серьезно. Я на своем веку столько повидал разрушенных человеческих органов… Я вас просто заклинаю, никогда не пейте эту сивушную гадость! – с пафосом закончил беседу заведующий отделением.
Мы расстались… Но с той поры я уже много лет не пью коньяк, а при случае особо любящим этот крепкий напиток рассказываю эту поучительную историю. И многие меня понимают так же хорошо, как я когда-то понял доктора Соболева.
Озарение
Тимофеич – крепкий еще мужик, высокий, чуть сгорбленный, всегда веселый и на вид даже независимый – имел одну, пожалуй единственную, слабость – любил, как и все на Руси, выпить. Не то чтобы много и в запой, а так, понемногу, для согрева крови, для успокоения, для душевного равновесия и разговора. Причины на это находились нечасто: редкие праздники, иногда зять заглядывал на огонек, ну и, естественно, пенсия. Уж с пенсии-то