по волшебству, солнце ослепительно заиграло на лужах, раскинувшихся повсюду. Обходя лужи, Эньбо возвращался к людской толпе, ожидавшей на другой стороне площади.
– Ты видел?
– Там правда драгоценности?
– Они настоящие?
Только его жена говорила не так как все:
– Ты трогал её вещи? Дай посмотрю на твои руки.
Эньбо дал ей посмотреть со всех сторон свои руки, улыбался и не отвечал. Его взгляд был устремлён вверх, выше голов, на другую сторону площади, но он туда смотрел не на Сандан, его глаза смотрели чуть выше, в сторону вечных снегов Аутапи, там, на только что отмытой бирюзовой синеве горы сомкнулась, словно многоцветный пояс, яркая радуга.
Люди не смотрели на радугу, они даже не заметили, что Эньбо смотрит на радугу, а продолжали настойчиво спрашивать:
– Так ты видел?
– Правда, что там драгоценности? И много?
– Они все настоящие?
Эньбо вполголоса отвечал:
– Да-да, очень много, у этой женщины очень много драгоценностей.
– Красивые?
– Очень красивые?
Эньбо отвёл наконец глаза от радуги и сказал:
– Да, очень красивые, ещё красивее, чем эта радуга.
Тут люди засомневались, все повернулись к Цзянцунь Гунбу:
– Уважаемый лама, у этой женщины действительно есть драгоценности, это большая проблема.
Удерживая улыбку, лама отвечал:
– Если где-то собрано в одном месте много драгоценностей, это значит, что небеса ещё не оставили это место.
– Но ведь… но ведь…
– Но ты всё-таки придумай что-нибудь, не надо, чтобы у нас снова была глазная болезнь…
– Врач вашу болезнь уже вылечил.
– Но может опять появиться…
Цзянцунь Гунбу пришлось взять кусок жёлтой ткани, которой раньше была обёрнута священная книга, сказать, что если сшить из неё чехол и мешочек Сандан будет внутри, то бояться нечего.
– Конечно, – сказал он, – если кто и вправду захочет это взять, откроет мешочек, то я тогда ни за что ручаться не берусь.
Все сказали, что никто не осмелится хватать руками то, чего не видно глазами. Цзянцунь Гунбу снова сказал:
– Но всё-таки: глазами не видно, а кто поручится, что не будут думать об этом?
Все опять стали спрашивать, как с этим быть.
Цзянцунь Гунбу тогда с торжественным, серьёзным видом сказал:
– Если много об этом думать, тогда, возможно, могут появиться болячки во рту.
И все благоговейно выдохнули:
– О небо!..
8
Этот год, когда Гэла с матерью вернулись, вошёл в историю Счастливой деревни как самый примечательный.
В передаваемой людьми изустно истории Счастливой деревни этот год получил название «тот год, когда построили дорогу». Были и такие, которые называли этот год «годом автомобиля». Но всё-таки более точным было то, что построили дорогу. Потому что в этот год, начиная с весны, постоянно доносились раскатистые взрывы – пробивали горы. Самую простую дорогу давно вели от главной ветки шоссе, обозначенного