победы в постельных баталиях, сопровождая диалог такой сочной лексикой, что, даже привыкшая к сленгу Анфиса, удивлённо вскидывала брови. Самый старший из попутчиков несколько раз подмигнул ей, кивая в сторону нарезанного на газете сала. Анфиса опустила глаза и, на всякий случай, снова растянула губы в жалобной улыбке.
–– Билеты приготовили, – ухнуло из узкого коридора.
Анфиса достала из-под попы смятый рюкзак, дрожащими руками шаря в поисках документов. Наверное, выражение лица пассажирки говорило о многом, потому что проводница, обведя строгим взглядом притихших мужчин, грозно пробасила:
–– Слушайте сюда, уроды…
–– Чё сразу «уроды»? – гордо вскинул голову сосед.
–– Пардон, – скромно опустила глаза проводница. – Извольте послушать сюда, господа уроды. Не дай бог, юная леди выскажет хоть одну претензию – выкину из вагона всех. На ходу. И спасать не позволю.
–– Какие претензии? – доверчиво улыбнулся старший из попутчиков, складывая небольшой перочинный ножик. – Просто угостить хотели. Глянь, какая она синяя и худая. Ну у кого же рука поднимется на это чудо. У нас на этот счёт инструкции ещё Иваном- царевичем выданные: сначала накорми-напои, потом спать уложи. Правда, красавица?
Парень, сидевший рядом с почитателем инструкций Ивана- царевича, громко заржал и поднял вверх большой палец, выказывая одобрение. Анфиса втянула голову в плечи, понимая, что надо как-то отреагировать на вопрос, но язык плотно прилип к гортани и никак не хотел двигаться. Инициативу перехватила проводница. Громко засмеявшись, она ткнула пальцем в бело-розовый кусочек сала. Тоненький ломтик подскочил, перевернулся и предъявил компании другую сторону с отпечатавшимся на ней чёрным типографским шрифтом.
–– Чем ты девочку угощать собрался? Вот этим, что ли?
Взгляды окружающих застыли на расплывчатых чёрных змейках, и только Анфиса отважилась проследить, как согнулся между пальцами хозяина нехитрого «тормозка» железный перочинный нож.
–– А вот это было обидно, – тихо пробасил мужчина, откладывая нож в сторону. – Если бы я тебя, Елена Владимировна, не знал столько лет, подумал бы нехорошо.
Тишина накалялась. Казалось, что даже соседние купе выжидательно притихли. Проводница расстроенно вздохнула. Дав подзатыльник сидевшему с края пареньку, она устало опустилась на освободившееся место.
–– Ну, извини, Трубецкой, случайно вырвалось. Носишься тут, носишься. Целый день на ногах. Не пожрать по-человечески, ни отдохнуть. Под вечер совсем с реек съезжаешь. Сало – это, конечно, святое. Особенно то, которое Натаха коптила.
Этих слов, в качестве извинения, собеседнику оказалось достаточно. Довольно вздохнув, он водрузил на кусок хлеба башню из сала и протянул бутерброд провинившейся. Проследив, чтобы реакция соответствовала шедевру, он удовлетворённо крякнул и пообещал:
–– Не беспокойся, Елена Владимировна. Юную леди никто не обидит. Лично проконтролирую.
Поняв,