кровавый и упорный кавалерийский бой, прекратившийся только около 4 часов дня вследствие крайней усталости лошадей и конников. Надвигаются сумерки. Битва затихает, – самая кровопролитная из всех сражений той эпохи.
Награждение прямо на поле боя рядовых Уфимского пехотного полка. Аннинской медалью или солдатским Георгиевским крестом награждают: Ислама Бакирова, Тимирзяна Султанова, Арслана Ахметова, Ахтана Сулейманова, Корнея Шкурлатена, Салавата Нуриева, Данилу Хавтурина, Павла Жукова, Якова Иванова.
Император приказывает: «Послать в Париж победные реляции!», зная, что потерял в этот день самую боеспособную часть своей армии, (за исключением старой гвардии). «Сорок девять генералов, талантливых, закалённых в боях, убиты или тяжело ранены. И никто не заменит их в последующих боях!..» думает император.
– А где же пленные? – спрашивает Наполеон вечером. Бертье: – Пленных почти нет, ваше величество. (Русская армия потеряла 53 тысячи убитых и тяжело раненных, в том числе 29 генералов, но в плен к неприятелю попало всего 700 человек, да и то беспомощных, после контузии или ранения).
В конце жизни Наполеон напишет: «Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми».
Но и Кутузов невесёло размышляет: «Война ещё далеко не закончена. Разведчики докладывают: «– Старая гвардия Наполеона, закалённая в боях, из отборных солдат, в сражении не участвовала». Вероятно, в резерве остались и другие части. Маршалы Наполеона, конечно, в считанные дни приведут в порядок разгромленные полки, из роты создадут взвод, но сильный, с боевым командиром. Значит, у противника ещё есть боеспособная армия. Обещанные свежие полки резерва не подошли… Боеприпасы почти кончились… Солдат не кормили – на складах не осталось никакого провианта». И напрасно Кутузов посылает курьеров к московскому губернатору с просьбой: «Помогите с продовольствием, резервами и боеприпасами». Он послал даже своего зятя полковника Кудашева, но и тот вернулся в отчаянии: «Ростопчин сочиняет пылкие воззвания к москвичам, но палец о палец не ударил, чтобы накормить армию». И солдат, как странников, кормили крестьяне подмосковных деревень, а велики ли были их запасы?… Поэтому ранним утром следующего дня, ещё затемно, Михаил Илларионович говорит дежурному офицеру: «Вызовите Барклая и генерала Дохтурова, сменившего смертельно раненного Багратиона на посту командующего Второй армии».
У Барклая совершенно замученный вид, глаза глубоко ввалились, щеки шелушатся и от солнечных ожогов, и от ветра. Но он только что тщательно выбрит денщиком, мундир выглажен и вычищен, – хоть сейчас на приём к императору. Дохтуров одет проще, в походный сюртук, но держится молодцевато.
Полутёмная крестьянская изба тускло освещается одной свечою. Кутузов, ещё более обрюзгший, чем обычно, сидит, привалясь