дней спокойное начало
Забудется с течением времён.
И опустеет мой родимый дом,
Где музыка приятная звучала.
Сотрутся вмиг картины бытия,
Как замки из песка, уйдя с волною.
И нерв натянутой (в предел) струною
Вдруг затрепещет на исходе дня.
Да я о многом не прошу теперь:
Лишь встретить тихо вековую старость.
Для мира это всё – такая малость,
Из ряда пролетающих недель.
Я сберегу по строчкам все слова,
Которые хранят стихотворенья.
Настанет и моё отдохновенье —
В свои объятья примут Небеса.
И птицей став, я вознесусь над миром,
Паря в пространстве белых облаков.
Сквозь пелену из прожитых веков
Я чистой возрожусь навеки лирой.
Босоногая рифма
Где же ты, босоногая рифма?
За тобою гонюсь каждый день.
Карандашный я старенький грифель
Поломала под гнётом идей.
Ускользаешь под утро неслышно:
Ни следа, ни письма – ни строки́.
Только чувствую: всё ещё дышат
Одинокие фразы-стихи.
Это лишь безымянные мысли,
Что заточены в беленький лист.
Они узники скрытого смысла.
Звук их лёгок, прозрачен и чист.
Только ночь приоткроет завесу —
На бумагу узором витым,
Отслужив полуночную мессу,
Стихотворные лягут черты.
И бессонница вещею птицей
Вновь к поэту ворвётся в тот миг.
И страница, стремглав, за страницей
Под рукою творца явит лик.
Это ты, босоногая рифма?
Я ждала тебя цéлую жизнь.
Но теперь карандашный мой грифель
Поистёрся о беленький лист.
Все мы немножко лошади…
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему
лошадь…
Все мы немножко лошади —
кто-то – в душе,
кто – снаружи.
Все мы немножко лошади.
Лучше ль от этого?
Хуже?
Все мы немножко лошади:
жизнь свою стрелками
мерим.
Все мы немножко лошади.
Скачем в погоне
за временем.
Все мы немножко лошади
с грустными
серыми
лицами.
Все мы немножко лошади,
что так хотят – вперёд
с птицами
в высь улететь синеокую.
В ней раствориться облаком.
Все мы немножко лошади
с раной на сердце глубокою…
Я горю
Я горю.
Душа объята пламенем.
Его жар остынет «до шести».
Я горю.
И под небесным знаменем
я хочу свободу пронести.