с родной бабкой виделся редко, довольствовался рассказами жены, бывавшей у той по несколько раз на неделю. Уговоры насчёт приватизации воспринял как старушечью блажь. Но Клавдия, рассказывая о ней, каждый раз качала головой.
– Совсем плохая наша бабулька стала.
– Чо так?
– Дак чо? Помирать собирается.
– Помирать? – не поверил внук. – Ни разу от неё таких речей не слыхивал.
– Ты не слыхивал, зато мне слушать надоело. Каждый раз об этом говорит. Ну, не прямо – помру, мол, а с намёками. «Вот лягу в могилку, ты за Васенькой пригляди, совсем он у меня безответный, кто хошь на ём ездиит».
«Васенька» фыркнул, Клавдия продолжала:
– Да и то сказать, как ни приду, всё по огороду в такую жару ползает. Удар как-нибудь хватит, много ли старому человеку надо. Я ей уж и картошку на два раза протяпала, и помидоры пропасынковала. Нет, вот ей надо каждую травиночку выдернуть. Стоять уж не может, на коленках ползает. Я ей и так, и эдак – всё бесполезно. Наползается по огороду и падает – сил нет, да за сердце хватается. Ты свози её в поликлинику на приём и поговори заодно, я уже наговорилась.
В августе справили новоселье. Морока вышла с мебелью – шкафы-серванты в баню не втискивались. Часть разместили в обширном предбаннике, оштукатуренном бродячей мастерицей Люськой за два литра водки, часть оставили в квартире.
Квартирантов Клавдия подобрала из людей положительных – муж сорокалетний отставной подполковник, жена – учительница, да трое чад при них. С жильцами договорилась жёстко и ультимативно – сдаёт квартиру не от хорошей жизни, плата дело святое, и чужие проблемы её не касаются.
В августе же на участке появились ещё два обитателя – трёхмесячная овчарка Джемма и не вполне ясной породы Тушкан, поразительно схожий с миниатюрной овечкой, и имевший кошачью привычку при каждом удобном случае тереться о ноги, оставляя на них длинные волоски шерсти.
Получая в сентябре плату, Клавдия разговорилась с жиличкой – Ольгой Антоновной.
– Мужу бы ещё служить да служить, и не думал, не гадал снимать мундир. Квартира была хорошая, да что толку – в военном городке, а городок в чистом поле.
Часть расформировали, и городок превратился в стылые, никому не нужные кирпичные коробки. Сюда приехали, потому что её родители здесь живут, оба учители, сейчас на пенсии. Мужу пенсию задерживают, как и родителям, кое-как устроился водителем, три месяца отработал, ещё денег не видел. Старший сын поступил в институт, средний и младший учатся в школе. Вшестером в двух комнатах тесновато, вот и решили квартиру снять.
– Всё это временно, Михаил духом не падает, с друзьями переписывается. Где-нибудь да подвернётся подходящая работа. Переедем, обоснуемся, дети пока у родителей поживут, – откровенничала жиличка под взглядом квартирной хозяйки.
Разговаривали на кухне, Ольга Антоновна готовила обед – отваривала макароны и поджаривала с луком на маргарине. Мясным духом здесь и не пахло.
«Надо же, – думала