сухо всхлипнула, подаваясь навстречу. Ткнулась лбом в плечо.
– Из-за меня…
Гуннар погладил ее по волосам.
– Нет. Из-за меня. Я сделал то, что считал нужным.
Она выпрямилась, снова провела рукавом по глазам.
– Иди домой, отдохни.
Она растерянно кивнула. Эрик опять обнял ее за плечи, выводя из комнаты.
– Все будет хорошо.
– Врешь.
Гуннару было все прекрасно слышно из-за неплотно прикрытой двери.
– Привираю. Я пошлю за тобой, если станет хуже, но, думаю, не сегодня ночью. Дать тебе с собой маковой настойки?
– Да я и так усну мертвым сном, едва голову до подушки донеся, – невесело усмехнулась она.
– Тогда я пошлю охранника проводить. И не спорь.
– Не буду. Спасибо. И, Эрик, если что-то нужно… Что угодно, хоть слезы единорога, хоть желчь девственницы, хоть мой труп… Что угодно. Я потеряла отца, потеряла брата, потеряла мать. Я не могу потерять и…
– Единороги-то в чем провинились? – буркнул Эрик и тут же сменил тон. – У меня все есть. Не хватает только сил и удачи… но это в руках Творца, а не твоих. Прости. Пойдем, провожу.
Гуннар закрыл глаза, вроде бы ненадолго. Очнулся, когда скрипнула дверь, снова входил Эрик.
Глава 2.
– Когда ты перестанешь лапать всех женщин, до которых успеваешь дотянуться? – буркнул Гуннар Эрику.
– Я не лапаю. Я обнимаю друга, которому страшно и больно. Зря домой пошла, будет бродить по пустому особняку, места себе не находя.
Гуннар покачал головой: спорить не было сил. Но в то, что Вигдис будет рыдать в подушку, он не верил. Норов не тот.
Эрик коснулся его лба – ладонь показалось ледяной, и все же Гуннар едва не схватил его руку, чтобы придержать подольше, остужая пылающее лицо. Зачем здесь так натоплено? И зачем на целителе шерстяная накидка, в такую-то жару? Эрик придвинул к постели столик, накрытый белоснежным полотенцем, под которым угадывались очертания склянок и прочих лекарских штуковин, называния которых Гуннар не знал и не желал знать.
– Ты собирался рассказать, что со мной, – напомнил он, глядя, как целитель откидывает простыню и начинает осторожно снимать с живота пропитанное мазью полотно.
– Хребет цел.
Запоздалый страх холодом скрутился в животе – или дело было в том, что Эрик убрал часть повязок? Чем оставаться калекой, лучше уж сразу…
– Точно?
Он помнил, что тварь хлестнула его поперек спины, обернувшись вокруг поясом.
– Точно.
– Если нет, лучше добей.
– Да больно мне нужно врать! Сам говорил – не мальчик. Хребет цел, мышцы, правда, разъело, но это ерунда: подправил плетением, чтобы восстанавливались как надо, вырастут. Почки тоже целы… и на этом хорошее заканчивается.
– А плохое?
– Смотри сам.
Гуннар посмотрел и снова откинулся на подушки: разом закружилась голова и пересохло во рту. Конечно, человеческие кишки ему видеть доводилось, но не собственные же!