ничего из их пояснений не понимал, но именно с таким чувством собственного достоинства и воспринимал их Остров Свободы.
Это, эти грязные собаки, «гринго», называли их Кубу, «непотопляемым борделем Америки», а пришли Команданте Фидель и пламенный Че, и Освободили их Остров.
– Раньше, при этом вонючем, навозном жуке, диктаторе Батиста, с их женщин брали дань, все кому не лень. От уличных гангстеров и полицейских, до общинных старост, обзывая это налогом. Сейчас ввели единый, посильный налог, и бесплатный еженедельный осмотр у врача. Выдают бесплатно презервативы и если что, то лечение тоже бесплатно. Настоящий коммунизм!, радовался, наступившей жизни, Хорхе.
– А, русский все выучат, дали время на это. Его жена и дети его уже хорошо знают, особенно этот матерный диалект. Ну и классический, как назвал его тот русский, нужно будет у них подтянуть, благо только говорить начинают. А жена, тоже довольна, говорит, что её знание русского очень в её работе помогает. Клиенты в очередь к ней выстраиваются. Пришлось ей отдельную комнату снять. А то, её двоюродная сестра Эстэр, начала ей завидовать и скандалить. А, как умеют ругаться кубинки…, это нужно самому видеть, это не описать, но лучше пусть это будет не с тобой, тут Хохе аж поёжился от пробравшего его озноба.
Вспомнил, как в прошлый приезд «на побывку» его Марии, кто-то ей растрепал, что её Хорхе видели у этой «дырявой лохани», Хуаниты. Что, тогда было! Досталось и той и ему, Хорхе.
И её слова обвинения: «в спускании им, всех денег семьи, на конченных местных бля…й, в то время когда его верная жена, зарабатывает их день и ночь, не сдвигая ног и не вставая с постели» были самыми приличными, в той бесконечной тираде грязных испанских ругательств, вперемешку с русскими словами, из матерного диалекта Хорхе.
Потом, успокоившись, его Мария потребовала от Хорхе показать, что-то новенькое, чем могла его удивить «эта грязная помойка», Хуанита. Хорхе со всем старанием выполнил указание супруги, а некоторые моменты, та требовала повторить, для запоминания. Тогда только, Хорхе понял, что так передаётся бесценный опыт женского древнего ремесла, ведь его «бедная Мария» рано осталась без матери, вздохнул в мыслях он.
Тут он вспомнил, с теплотой, своего учителя русского языка и по совместительству, инструктора на курсах трактористов, Михалыча.
Тот, с его слов, полюбил их остров пуще своей Вологодчины. Что это, Хорхе не знал. Но догадывался, что это Михалыча прошлая женщина. Так как, обычно, после этого, Михалыч начинал перечислять все прелести местных красоток и их покладистость. – А по умелости их в любовных делах, по словам Михалыча, – его Вологодчина дремучая «старая дева», в сравнении с местной любой соплюшкой.
Иногда, Михалыч, – тосковал за морем, как он говорил.
И тогда, он выпивал весь Ром в округе и орал во всю глотку:
– Ну и что, что бухта канатная и шторм-трап пропали?
Мы, что, крейсер? Чтобы по нему к нам адмиралы всходили?, спрашивал он кого то.
– А, боцман Панин всё пропьёт,