еще с вечера заметили, что между панами, которых им было приказано сопровождать, будто черная кошка пробежала. Умные и расторопные, они наверняка хорошо знали старую литовскую поговорку: «Калі паны б’юцца – у халопаў чубы трашчаць24».
Мигом собрав импровизированный лагерь, они запрягли лошадей, которые всю ночь паслись невдалеке, и вскоре экипаж выезжал на хорошо укатанную дорогу, ведущую на юг.
Как-то незаметно дело дошло и до обеда, который тоже был собран под открытым небом. Пан Война и его друг все так же не разговаривали. Наскоро перекусив, они отправились в поезд и прямо в дорогих немецких платьях завалились на его мягкие диваны спать.
Одному богу известно, каково это спать при такой тряске, однако до вечера от панов не было слышно ни звука. Едва только на желтом ковре опалой листвы стал угасать свет слабеющего солнца, экипаж, выбравшись из большого леса, остановился. Слуги, пошептавшись между собой, отправили к панскому поезду своего старшего. Тот немного помялся у двери и, заметив в окне заспанное лицо пана Войны, снял шапку.
– Пан Якуб, – с видом прибывшего из разведки солдата по-польски отрапортовал Зыгмусь, – дальше снова пойдет большой лес. Во-о-он у речки селения, это Малая Зельва. Она стоит под началом Сапег. Там старостой пан Альбрехт Савицкий. Он будет рад дать ночлег племяннику пана Бенедикта Войны. Пан Бенедикт любит здесь бывать.
Если не заночевать здесь, снова всю ночь придется мерзнуть под открытым небом. Да и опасно ночевать в этих лесах, пан Война. Здесь много шатается всяких лихих людей…
– Что говорит этот парень? – оживился Свод.
Якуб вздохнул:
– Он говорит, что лошадям нужно отдохнуть. Мы переночуем в близлежащем селении.
Темнело. Их конный поезд въехал во двор дома пана Альбрехта Савицкого, имевшего, так же, как и пан Криштоф Война, чин писаря и секретаря Великого Княжества Литовского, а также старосты мостовского, войта дрогичинского и так далее.
Небольшой старый замок выглядел не лучшим образом, однако был живописно окружен двумя прудами и парком. После утомительного путешествия по лесной дороге, когда полуголые ветки непрерывно, словно когтями, царапали окна и стены тяжелого экипажа, открывшиеся взгляду вода и парк, покрытые опавшей золотой листвой, выглядели просто великолепно.
Поезд свернул к парадному. Мимо проплывали обшарпанные стены, вдоль которых кустилась дикая растительность. Ближе к парадному кустарник был вырублен, но и это не добавляло замку величавости. Тяжелая печать времени лежала на этом здании.
Экипаж остановился. Было слышно, как с верхних козел спрыгнул и побежал к крыльцу кто-то из слуг. Свод с нескрываемым интересом всматривался в новое для него, помнящее давние времена сооружение нехитрой литовской архитектуры. Якуб же продолжал сидеть так, словно они все еще ехали по бесконечному лесу.
Слуга отсутствовал достаточно долго. Настолько долго, что и Война-младший, не выдержав ожидания, всем телом подался вперед и, вздохнув, сказал:
– Ну,