сейчас держим, чтоб ваших, местных не порвали. Вот такие, хлопче, дела. Командование поглядело, что наши боевые товарищи нас не бросают, и не стало ругаться, что приказ их не выполнили. Да они сами все и видели…
Ну что, хочешь подойти ближе к Дунаю? А? Боязно? Ну, не робей, брат.
– Страшно, дядька солдат, – дрогнул всем телом Петрок.
– Хы, «дядька солдат», – улыбаясь, повторил за ним боец, – меня Иваном зовут, а тебя как?
– Я Петрок.
– Да ну? – Обрадовался красноармеец, – у меня старший брат Петро, – он протянул руку, – будем знакомы.
– Дядька …Иван, – пожимая твердую пятерню, стал опасливо продвигаться вперед Петруха, – а чего она не ест? Голодная же.
– Еще какая голодная, и все они, брат, досыта ни разу не ели с первого дня войны. А есть все одно не будет.
– Хворая?
– Нет, – снова улыбнулся боец и, оставив парнишку на месте, сел к вольеру, – они не хворые, они ученые.
– Чего ж не ест? – Осторожно, вслед за солдатом шагнул к клетке и Петрок, однако пес, видя это, глухо зарычал.
– Ф-фу, Дунай, – строго приказал красноармеец и, взяв трясущегося парнишку за руку, протянул ее вместе со своей к носу насторожившегося Дуная. – Свои. Нюхай, Дуня, нюхай…
Пес старательно втягивал воздух, а солдат, тем временем, достал блин, что лежал на земле и, оторвав большую часть, вернул Дунаю только маленький кусочек. Умное животное только чуть опустило взгляд и снова замерло в выжидательной позе.
– Все одно не ест, – удивился Петрок, – даже из ваших рук.
– И не будет, – пояснил дядька Иван, – пока не разрешу я или те, кого он слушается.
– А зачем так?
– Ну, сам подумай. Ты-то хороший парень, оно сразу видно, а ведь сколько нынче вокруг нас ворогов ошивается? И они, сволочи, очень уж наших псов боятся. Вот тебе пример: стоит, допустим, у нас в темное время на посту часовой. Устал боец воевать, а ночью вокруг тихо, вроде, как и войны нет, глядишь и закемарит незаметно. Без собаки-то, немец подползет в нему и… Понимаешь? А, подползет гад к нашему бойцу, когда у того такой помощник?
– О-о-о-о, – только и ответил Петрок.
– То-то и оно, – подтверждая его догадку, поднялся красноармеец и тут же приказал собаке, – ешь, Дунай…
Пес медленно, словно нехотя, нагнулся и смахнул языком кусочек блина с такой быстротой, что только теперь стало понятно, как же это несчастное животное изголодалось. Секунда, и боевой друг пограничника снова замер на месте, выжидающе глядя на Петруху.
Дядька Иван взял у парнишки второй блин и неспешно обошел все клетки, деля и раздавая пищу всем собакам поровну, по крохотному, меньше ногтя, кусочку.
Возвращаясь от дальнего края, старый солдат, будто шутя, поднес к своему лицу пропахшие едой ладони и стал их нюхать, а дойдя до Петрухи, он вдруг не удержался и припал носом к его рубахе, на которой осталось жирное пятно.
Оголец выгнулся дугой, никак не ожидая подобного, но боец не отпускал его, жадно втягивая в себя воздух:
– Ой