видят в этом иностранное вторжение. Иржи достаточно тверд в своих взглядах. Он надеется переубедить и меня и других. – Он улыбнулся, и Ева попыталась притвориться, что не заметила, как ей не хватает всеобщего восхищения, к которому она уже привыкла. – Я же предпочитаю подождать и посмотреть, чтобы сформировать собственное мнение.
Иржи, встал, стукнув стулом о стол.
– А я предпочитаю разговаривать с человеком не столь твердолобым. – Он слегка поклонился Еве. – Мисс Харлоу, – произнес он и вышел.
Он на удивление легко двигался, создавая впечатление танцующей гориллы.
– Иржи руководил большой конюшней в поместье под Карловыми Варами в Судетской области, которым владел дядя нашего общего друга. Он объезжал лошадей.
Мистер Данек выпустил дым изо рта, подчеркивая значимость своих слов.
– Он уехал из Чехословакии потому же, почему и вы?
– Что-то вроде. Но достаточно о грустном.
Стараясь скрыть облегчение, Ева потянулась в сумочку Прешес за сигаретой «Матини». Она купила их только из-за рекламного сообщения в газете, гласившего, что умные женщины курят такие сигареты.
Ее пальцы дрожали, и она с удивлением почувствовала, как ей на руку опустилась ладонь мистера Данека. Их глаза встретились, и он улыбнулся.
– Не стоит стыдиться того, что у тебя в голове другие вещи, Ева. Твоя работа – делать мир прекрасным. Красота всегда желанна, даже в тяжелые времена. Любовь и красота стоят того, чтобы их оберегать. Именно они проливают свет на этот мрачный мир.
– Спасибо вам за ваши слова.
Нахмурившись, Ева опустила взгляд на свой портсигар. Она отыскала его в благотворительном магазине; на нем были выгравированы чужие инициалы, и она хорошо сторговалась. Теперь же одна петля сломалась, и незакрепленные сигареты вываливались в сумочку. Она вздохнула и подняла портсигар, чтобы показать мистеру Данеку. – Придется ждать следующей зарплаты и покупать новый.
– Или кто-нибудь подарит тебе новый. Например, твой ухажер. Расскажи мне – кто он?
Ева почувствовала, как при одной лишь мысли о Грэме ее щеки заполыхали. Они дважды ходили в ресторан, танцевали в «Кафе де Пари» и слушали концерт на открытом воздухе в Риджентс-Парке. Еще они пошли покататься в парке на лодках, но обнаружили, что озеро закрыто до конца марта. Пошел дождь, и к тому времени, когда они нашли укрытие на скамейке под большим ясенем, оба промокли насквозь. Он целовал ее, и его губы были мягкими и нежными – все происходило именно так, как Ева себе представляла. Она ощущала на своих губах его вкус: вкус дождя и зноя, вкус прошедшей зимы и молодой весны, – и ей хотелось раствориться в нем и кануть в их новый мир под прикрытием листьев ясеня.
– Он очарователен, – проговорила Ева, представляя себе не только зеленые глаза и широкие плечи Грэма, но и звук его голоса, произносящего ее имя, и его чуть кривоватую улыбку, и ямочку на подбородке. А еще ей нравился небольшой шрам над левой бровью – в восемь лет он упал с дерева, пытаясь спасти котенка сестры. Все для нее