сердце, не способное любить.
Что именно она хочет сделать, она не знает, но упирается рукой ему в грудь и скользит ею наверх – медленно и вдумчиво, давясь слезами, злобой и чем-то соленым, как кровь на губах.
Ей хотелось нежно провести пальцем по его губам или вонзить их в грудь, разрывая на части, но она лишь плакала и упиралась рукой в его грудь.
Снова и снова. Видя то человеческие, то механические пальцы.
Она плакала. Слезы действительно текли по ее вискам, пока она лежала на кровати в свете мигающих красных огней, а вокруг сновали врачи.
– Зафиксирован фокальный приступ[3] в области гипокампа[4], – сказал равнодушный системный голос, заставляя одного из врачей зло выругаться. Он следил за данными на мониторе. Там отображалась модель ее мозга, окрашенная в голубой и разделенная на две половины, в центре которых мерцали алые всполохи.
– Гаси, – сказал второй врач, меняя препараты, что поступали сложной пациентке в кровь.
– Минуту, – ответил первый и, нажав пару кнопок, сделал видимым на модели тонкий зеленый катетер, стоявший в одном из желудочков, а затем, нажав несколько кнопок на панели, выпустил из этого катетера тонкую игу и пустил дозу препарата, способного остановить активность.
Красная зона мгновенно потухла. Игла исчезла.
– Приступ купирован, – сообщил голос системы, такой же зловещий, как голос Зены. Его присутствие заставило Карин дернуться и закричать, но в горле не было звука, да и тело совсем не слушалось. Оно было привязано к кровати мягкими креплениями, а на голове был все тот же шлем, напоминавший то самое кресло.
Холодный пот нервными бусинами выступал у нее на лбу, а она мысленно говорила себе лишь одно:
«Я не могу проиграть. Слышишь меня, сука? Я не могу тебе проиграть!»
В ответ она слышала смех Зены.
– Ты мне уже проиграла, – говорила та сквозь смех. – Проиграла.
Она смеялась, а речь ее смешивалась с неразборчивым голосом компьютерной системы.
– Зафиксирован фокальный приступ в зоне Вернике[5], – сообщила она, но Карин не понимала этих слов и снова хотела кричать. Врачи ругались, но останавливали новый приступ, понимая, что нет ровным счетом никакой разницы в сознании она или нет.
Рональд тоже это понимал. Он хмурился, глядя на медицинскую карту Карин Маер. Он не был экспертом в неврологии и психиатрии, но именно поэтому ему и дали эту карту. Люди посторонние часто находят новое решение, такое, что экспертам и в голову не пришло бы.
Именно такая мысль и посетила Рональда, но он боялся даже высказать ее. Просто реакция Карин напоминала ему поведение собственного пациента.
– Я правильно понимаю, что у нее сначала происходит выброс стрессовых гормонов, а потом начинается приступ? – спросил он, когда еще три приступа было погашено, и пациентка застыла где-то на грани беспамятства и бодрствования со стекающей по губам слюной.
– Да, –