все равно, доктор Гранд, – равнодушно сказал заведующий и кивнул в сторону двери. – У вас идет рабочее время. У меня тоже, давайте не будем друг другу мешать выполнять свои обязанности, – сказал он строго и с нажимом, таким, что молодой врач, кривясь, вышел из кабинета, почти выскочил, кусая нервно губы.
Он был слишком молод, слишком горяч. Ему не хватало опыта, и он ничего не знал о настоящих интригах и, возвращаясь к пациентам, не проверял собственный запрос, отозванный начальством, как ошибочный и не требующий рассмотрения.
Рональд даже предположить не мог, что такое возможно, потому, быстро осмотрев других двоих своих пациентов, он замер у стеклянной стены, за которой лежал прикованный к кровати Оливер Финрер. Толстые кожаные браслеты с цепочками удерживали его руки и ноги, но поверх кожи с мягкой ватной подстилкой – медицинской фиксацией, в целом безобидной – были прочные магнитные браслеты. Это уже было решение военных, считавших, что пациент слишком опасен.
Ремень перетягивал его грудь, натянутый, несмотря на повязки и покрывала, и Рональд долго смотрел на застежку ремня. Она была слишком близко к ране после первой операции и наверняка причиняла боль, но дыхание у Финрера было уверенным, сильным и потому застежка подрагивала от каждого вдоха. Он не жалел себя. Это говорило о жизни в этом теле куда больше, чем могли сказать приборы.
– Согласно анализам, уровень седативных[2] препаратов в его крови опять упал, – сказала Рональду медсестра, услужливо показывая планшет с голограммой данных анализатора, стоявшего в палате Финрера. Его датчики крепились к левой руке, которой пациент едва ли мог нормально двигать после ранения, но ее все равно приходилось крепить именно из-за этих датчиков, постоянно анализирующих содержание разных веществ в его крови.
Рональд вздохнул и взял планшет, чтобы пролистать все. После операции его волновал не только уровень седативных препаратов.
Планшет – рамка, внутри которой был голографический экран – реагировал на движение руки и пролистывал данные по всем параметрам.
– Вы, главное, скажите, колоть ли его снова, – сказала медсестра.
Она вроде была еще совсем молодая, но какая-то ужасно равнодушная. Ей явно было плевать на сложность ситуации, и она совершенно не осознавала, что выбор колоть или не колоть прямо сейчас был жизненно важным, и Рональд не мог это решить.
– Пока не колоть, – сказал он, возвращая ей планшет. – Если он очнется, вызови меня, а так я вернусь через час. Поняла?
Медсестра кивнула, при этом странно пожимая плечами, всем своим видом давая понять, что ей все равно.
«Она будет так же равнодушна, если он будет захлебываться кровью?» – спросил себя Рональд и, решив потом присмотреться к этой медсестре, направился в ординаторскую.
– И учтите, что перевязывать я его не пойду! – крикнула медсестра Рональду вслед, и тот сразу замер, застывая на месте.
– Кто бы сомневался, – прошептал он